Аудио-трансляция:  Казанский Введенский

Что жи­вешь пло­хо, не уны­вай, а сми­ряй­ся, и Гос­подь приз­рит на сми­ре­ние твое па­че под­ви­гов ве­ли­ких, но не сми­рен­ных.

преп. Анатолий

Без сми­ре­ния нель­зя спас­тись. Ка­кое бы зда­ние доб­ро­де­те­ли вы не воз­ве­ли, оно рух­нет без сми­ре­ния.

преп. Никон

Ос­тавь об­ман­чи­вую мысль, что ты в от­да­лен­ном мес­те бу­дешь сми­рять­ся и бу­дешь пе­ре­но­сить вся­кое поп­ра­ние и уни­чи­же­ние, а луч­ше сми­рись в нас­то­я­щее вре­мя и в нас­то­я­щем мес­те, где жи­вем, и счи­тай се­бя мыс­лен­но под но­га­ми всех, т.е. счи­тай се­бя дос­той­ною вся­ко­го поп­ра­ния, и уни­чи­же­ния, и до­саж­де­ния.

преп. Амвросий

Лики старой Оптиной: пустынник Елисей

З июня сего года <1875> исполнилось пятидесятилетие со дня вступления в Оптину пустынь Елисея пустынника. 

Елисей Кириллович Шувалов родился в г. Богородицке, Тульской губ. от дворовых людей г-на Ламакина Кирилла и Елены. Детей было десять человек, но все померли, оставались двое: старший сын Сергий (женатый и умерший 70-ти лет), да другой Елисей, живший у своего барина – холостяка камердинером. Барин любил Елисея за трезвую его жизнь и хорошее поведение, и перед смертию отпустил его на волю.

На 23-м году Елисей возъимел желание посвятить себя жизни монашеской, к которой еще за три года почувствовал влечение. С сим намерением и прибыл он в 1825-м году, прямо в Оптину пустынь, во время строительства о. Моисея Путилова, который тогда только что вступил в управление обителью. Обитель была скудна, и имела нужду в братии, которой было не более 50-ти человек. А потому, с любовию был принят Елисей настоятелем, в особенности, когда он узнал, что Елисей трезвой жизни и от роду не употреблял вина.

Лики старой Оптиной: пустынник ЕлисейОптину пустынь знал Елисей, и расположился к ней с того времени, как барин его капитан стоял с полком в Козельске, и он хаживал в пустынь для богомолья, и она ему в то время понравилась. Рассказывает Елисей, что когда в последний раз, прибыл он в пустынь, и подойдя для переправы к реке, увидал на монастырском берегу, где стоит теперь у перевоза сторожка, большую груду камней, но когда по переезде реки, ступил на берег, тогда на том месте ничего не оказалось, и понял он, что это было только одно видение. 

В то время Обитель имела скудость не только в братии, но и во всем, как в постройках, так и в хозяйственном отношении. Не было еще тогда и должности казначейской, и братия находили нужным иметь казначея, и первым на эту должность был избран иеромонах Серапион, Варлаам из Скита, потом Гавриил, а его сменил О. Савва, ныне еще здравствующий.

Гостиница была тогда одна, и та маленькая, в самом низу, слева западных монастырских врат, где помещалась после книжная лавочка, стояла небольшая деревянная гостининка с флигелем, а сзади ея стояли две избы для простого народа.

По поступлении в обитель, Елисей пробыл с год на послушании в хлебне; после того, семь лет провел в братской поварне, был сделан старшим поваром. Потом, назначались ему различные послушания: трудился он в просфорне, на рыбной ловле, был звонарем, будильщиком, топил церковныя печи, станавливался петь на клирос, сперва на левый, а потом с леваго, за хороший его голос, перевели на правый – в соборные. Голос имел он высокий чистый и громкий бас.

Около десяти лет ходил он на клирос, (при уставщике Мефодии; в то время Мефодий был рясофорным, с именем Михаила). Впоследствии, караулил он монастырские огороды. После того, с сорокового года, пробыл 15 лет, за послушание на Сосенной, при часовне, в 7-ми верстах от обители. Там у него не было русской печи, была лежанка, в ней приготовлял он себе на несколько дней пищу, и то изредко; более довольствовался одним сухоядением. С Сосенной перевели его караулить монастырский лес, в 3.1/2 верстах от обители, где пробыл около 10 лет.

Проживши столько лет в лесном уединении, старец Елисей сроднился с этою жизнию и даже полюбил её. Нужно заметить, что во всё время пребывания его там, никто не только из людей, но и из хищных лесных обитателей, ни разу не потревожил его ничем.

Рассказывал старец, что ему случалось встречаться с идущим поодоль медведем или волком, но они мирно проходили своей дорогой, не нарушая его спокойствия. И сбывались над ним слова Псалтири: «хранит Господь вся любящие Его» (Пс. 144,20). И «Господь защититель живота моего, от кого устрашуся?» (Пс. 26,2).

А вот от других пернатых насельников, наполнявших лес, маленьких птичек, он пользовался даже любовию и расположением; они хорошо знали его и слетались на его зов; разсаживались ему на руки, на плечи, а некоторыя поглупее <выражение самого старца> из молодых, садились прямо на шапку, с полною уверенностию за свою безопасность, и клевали предлагаемый им корм.

Справедливость рассказа подтверждается свидетелями, которым лично пришлось видеть это.

Из Летописи Скита, 1875 год