Страницы: [1] [2] [3] [4] [5] [6]

Испытание верности Богу

(Братия Оптиной Пустыни в период гонений. Новые документы)

Обидяй да обидитъ еще, и скверный да
осквернится еще: и праведный правду да творитъ еще: и святый да святится еще

(Апок. 22, 11)

Гонения на Русскую Православную Церковь в XX веке дали многострадальной земле нашего Отечества целый сонм святых мучеников и исповедников. Есть среди претерпевших до конца и оптинцы. Жития и мученический подвиг прмч. Исаакия (Бобракова) [1], прмч. Иоанникия (Дмитриева), прп. исп. Никона (Беляева) и прп. исп. Севастиана (Фомина) известны читателям. Что же касается жизни остальных оптинских братий и того, что произошло с ними после закрытия обители, то это до сих пор оставалось неизвестным. Лишь после того, как был получен доступ к архивам репрессивных органов, стало возможным хоть в какой-то мере попытаться воссоздать картину происходивших в то время событий.

Чтобы приступить к этой работе нужно было, во-первых, составить документально удостоверенные списки тех, кто именно проживал в обители на момент закрытия, а во-вторых, собрать материалы со сведениями о репрессиях проводимых новой безбожной властью.

Для составления поименного списка послужили следующие документы: «Послужной список монашествующих и указных послушников Козельской Введенской Оптиной Пустыни за 1914 год»[i] (наиболее поздний из обнаруженных нами), «Список добровольных послушников Козельской Введенской Оптиной Пустыни и призреваемых в сей обители по старости и болезни на 1 января 1918 года»[ii]. Для проверки были привлечены: «Формулярные списки монашествующих и послушников Козельской Введенской Оптиной Пустыни. 1890-1906 гг.»[iii], архивные списки рабочих оптинской сельхозартели за 1923 год[iv]; списки лиц, лишенных гражданских прав в Козельске за 1929–1930 годы[v]; списки монахов, проживавших в Козельске в 1929–1930 годах, составленные в ОГПУ[vi]. В результате этих поисков нам удалось установить имена 373 оптинцев. Из этого списка о 188 отцах и братиях на сегодняшний день нам совершенно ничего неизвестно, о 116 знаем лишь дату кончины по записям в старых синодиках[2]. (Примечательно, что только в одном 1919 году скончались 30 человек братии, будто в предчувствии грядущих кровавых гонений). Данные из старых синодиков, попавших в архив монастыря, в наше время были сведены в один, т.н. синодик Оптиной Пустыни, далее – Синодик[vii].

В некоторых публикациях в числе Оптинской братии упоминаются архимандрит Мартирий (Гришин), игумен Иоанн (Соколов), иеромонах Агапит (Фесюк), иеромонах Макарий (Еременко), а также загадочный отец Арсений. В списках братии монастыря, имеющихся в нашем распоряжении, эти имена отсутствуют, других подтверждающих документов нами также не обнаружено[viii]. Тоже самое можно сказать в отношении схиархимандрита Иринарха (Попова) из Щегловского монастыря[ix].

Основными источниками, имеющими сведения о ранних репрессиях, до 1927 года, являются «Летопись Скита Оптиной Пустыни 1917–1918 годов»[x], краткий дневник А. А. Соколовой-Исаковой за 1923–1924 годы[xi] и жизнеописание прп. исп. Никона (Беляева), составленное монахиней Марией (Добромысловой). Других свидетельств об этом периоде репрессий у нас нет, за исключением нескольких частных писем, некоторых документов ОГПУ и протоколов различных советских организаций, хранящихся в Государственном архиве Калужской области и в Государственном архиве документов Новейшей истории Калужской области.

«Летописи Скита Оптиной Пустыни» велись подробно, нередко, обстоятельно, с рассуждениями летописцев, по всей видимости отражающими точку зрения монастырского руководства на происходящие события внутри обители и за ее стенами. Последняя запись была сделана 27 июня 1918 года.

Свой дневник монахиня Анна вела чуть больше года – с 23 марта 1923 года по 20 мая 1924. И хотя записи делались краткие, почти конспективные, они стали живым свидетельством тех страшных дней, что происходили в разоряемой обители. Здесь запечатлен состав последних богослужений, аресты братии и руководства музея, также сообщалось о некоторых происшествиях в Козельске. 

Автобиографические воспоминания монахини Амвросии (Оберучевой; † 1944) содержат множество подробностей из жизни братии и шамординских сестер перед закрытием монастырей. Освещены и последующие события – изгнание, козельский период, аресты. Монахиня Амвросия сама прошедшая тюремные застенки и ссылку, рассказывает об этом с точностью очевидца. Записи прерываются в 1932 году.

Книга монахини Марии (Добромысловой; † 1986) посвящена ее духовному отцу прп. Никону (Беляеву), исповеднику. Рассказ о нем идет на фоне жизни оптинской братии. Книга написана искренне, выразительно, имеет несомненные художественные достоинства. Автор включила в нее множество поистине уникальных фактов, но вот даты, к сожалению, зачастую указаны весьма приблизительно.

Других церковных источников об этом периоде у нас пока нет, за исключением нескольких частных писем. Помимо этого имеем некоторые материалы во свидетельство от внешних (1 Тим.3, 7). Это небольшое число документов ЧК–ОГПУ и протоколы некоторых других советстких и партийных организаций, которые хранятся в Государственном архиве Калужской области и Государственном архиве документов новейшей истории Калужской области.

Последующие репрессии изучаются в основном по материалам уголовных дел ОГПУ–НКВД–МГБ–КГБ. Благодаря этим архивным документам, значимость которых приравнивается к мученическим актам древности, мы узнали многие подробности из жизни отцов и братий, изгнанных богоборческой властью из стен святой обители.

Нами изучено более 60-ти архивно-следственных дел разного объема, по которым проходило около 80-ти оптинцев. Кроме того, в ходе работы рассматривались документы, связанные с арестом почти ста шамординских монахинь, около сотни дел в отношении калужского духовенства и многих десятков свидетелей, проходящих по этим архивно-следственным делам. «Как бы ни были тенденциозны записи протоколов допросов, которые велись в НКВД, в основном они представляют собой примерно то же, что и мученические акты древности. Это один и тот же исторический прототип, одни и те же действующие лица: христиане – и представители безбожного, антихристианского государства. В новых мученических актах отражены причины, время и место ареста, а также следственный процесс, когда следователь старался добиться того, чтобы мученик оговорил себя и других и признал Русскую Православную Церковь контрреволюционной организацией, враждебной государству по своей природе»[3].

Новые факты, полученные из архивных документов, воспоминаний очевидцев, рассказов старожилов и ряда публикаций, легли в основу обзора жизни монахов Оптиной Пустыни в период антирелигиозного террора.

1917–1927 годы

Из летописи Скита мы знаем о тяжелых условиях жизни братии после революции. Во второй половине 1917 года была введена строгая ежедневная норма – 1 фунт (около 400 г) хлеба на брата. В это же время по стране прокатилась волна рассказов о насилиях, издевательствах над священнослужителями, о грабежах монастырей. И вокруг Оптиной повсюду вечерами были слышны одиночные выстрелы. Поэтому с октября 1917 года братия в Скиту предприняла меры к защите монастыря от возможных нападений. В феврале 1918 года небольшой отряд красноармейцев прибыл в Оптину Пустынь, грубо и бесцеремонно солдаты произвели осмотр монастыря и Скита[xii]. Тогда же была сделана опись всего церковного имущества обители, включая богослужебные сосуды, иконы и т.д.

Самые разные способы применялись братией в попытках сохранить монастырь. Так 26 февраля 1918 года в покоях Калужского епископа прошло заседание, на котором присутствовали члены Временного Духовного Правления при Калужском Епископе и по одному из старшей братии монастырей Калужской епархии. Оптину Пустынь представлял иеромонах Никон (Беляев). «Представители Союза увечных воинов г. Калуги предложили Собранию обсудить вопрос о том, не признано ли будет необходимым, в виду переживаемого времени и предстоящей конфискации земель, в целях сохранения последних в монастырях, войти в соглашение с Союзом увечных воинов об устройстве при каждом монастыре Калужской епархии инвалидных домов...»[4] Остановить начавшееся разорение Оптиной Пустыни было невозможно. 26 июня 1918 года был конфискован монастырский дом и другие постройки при мельнице на р. Другузне[xiii]. 23 июля 1918 года иеромонах Никон (Беляев), по благословению настоятеля проводивший переговоры с представителями советской власти, докладывает епископу Феофану (Тулякову) о планируемой конфискации всех без исключения лошадей, и что цель конфискации вовсе не нужды армии, как об этом заявляется, а расформирование монастыря. К 10 августа было решено удалить из Оптиной всех монахов. В монастырской гостинице на двери одной из комнат уже висела вывеска «Козельский Уездный Военный Комиссар». Среди козельских комиссаров обсуждался вопрос о том, что нужно предложить всем монахам остричь волосы и поступить на светскую службу.[xiv] 5 августа 1918 года уездный Комиссариат Социального Обеспечения потребовал от монастыря предоставить два корпуса для создания детского приюта и богадельни[xv].

Чиновники из учреждений советской власти, расположенные к обители, в частных разговорах неоднократно советовали братии для спасения монастыря и его хозяйства зарегистрироваться в качестве трудовой общины или артели[xvi].

18 мая 1919 года на территории монастыря был создан музей «Оптина Пустынь» со штатом рабочих и служащих 22 человека. За музеем числилось 120 разных строений, сад, в котором было около тысячи фруктовых деревьев, кожевенная мастерская[xvii].

По указанию Калужского Епархиального Совета с 1918 года оптинских иеромонахов отправляли служить на приходы. Например, иеромонаха Зосиму (Амелина), бывшего келейника старцев Иосифа и Нектария, командировали в село Засека (Засецкий?), где 26 марта 1919 года[5] он скончался от тифа. На приходе в с. Карижи в 1919 году служил иеромонах Вениамин II (Батарцев), в Синодике есть запись о кончине иером. Вениамина – 31 июля 1928 года, а иеромонах Игнатий (Бахтиаров) в 1920 году был отправлен на приход в село Поздняково, где заболел катаром легких[xviii]. Иеромонах Серафим (Гущин) служил в Панютине Ульяновской волости, затем в г. Лихвине[xix] (теперь Чекалин Тульской области). После о. Серафима в храме села Панютина по его рекомендации служил иеромонах Диодор (Хомутов), рукоположенный в 1923 году свт. Тихоном, Патриархом Московским[xx].

В 30 сентября 1919 года были арестованы и заключены в козельскую тюрьму на один месяц еп. Михей (Алексеев), прмч. Пантелеимон (Аржаных) и прп. Никон (Беляев), исповедник.

На следующий год аресты возобновились. Первым 14 марта 1920 года был арестован и заключен в одиночную камеру Калужской тюрьмы прмч. Пантелеимон (Аржаных)[xxi]. Казначея монастыря обвинили в подготовке военного заговора, перед арестом сотрудники Губчека провели у него обыск. В этот же день были арестованы по обвинению в контрреволюции прп. исп. Никон (Беляев), игумен Нил (Васютин; †23 мая 1926 г. – Синодик), монах Еразм (Гальцов), монах Питирим (Кудрявцев), монах Питирим (Сбруев), монах Клеопа (Дмитриев), монах Парфений (Крутиков), монах Исихий (Демидов) и прмц. Августа (Защук)[xxii]. Также были арестованы десятки козельских граждан, и произведены грандиозные обыски в Оптиной и Шамордине. Более 500 человек красноармейцев были направлены в Козельский уезд для подавления «белогвардейского заговора». Но, как выяснилось, главным заговорщиком оказался сотрудник ЧК Сорокин, он же агент-провокатор «Ласточкин», от начала до конца сфабриковавший «контрреволюционное» дело. Узников пришлось отпустить[6].

В дневнике Анны Соколовой-Исаковой есть упоминание еще об одном аресте в апреле 1923 года нескольких человек из числа музейных работников и братии: настоятеля монастыря прмч. Исаакия (Бобракова), старца прп. Нектария (Тихонова), прп. исп. Никона (Беляева), Таубе Михаила, прмч. Августы (Защук)*, Михаила Моисеева и еп. Михея (Алексеева).

Очевидец писал: «Постом на Страстной неделе по мартовской обледенелой дорожке уводили из Скита отца Нектария. (Слабенький Старец шел и падал.) Он шел и падал. Монастырский хлебный корпус был превращен в тюрьму, куда привели едва держащегося от слабости Старца. А когда ударили в монастыре к чтению 12-ти Евангелий, подъехали розвальни и увезли его в городскую тюрьму. Вот какова была в Оптине последняя Страстная седмица, как встречала Пасху Христову братия в последний раз в монастыре»[7]. Прмц. Августа, одна из руководителей музея «Оптина Пустынь», изо всех сил старавшаяся защитить монастырь, в эти годы арестовывалась 18 раз[xxiii], в том числе за противодействие изъятию ценностей.[xxiv]

Епископ Михей(1851 - 3/16.02.1931)**, в миру Михаил Федорович Алексеев, выйдя в отставку капитаном первого ранга, в 1890 году поступил в Скит Оптиной Пустыни. Келья его располагалась возле сажалки. Вскоре он был пострижен в рясофор, а в 1892 году направлен на обучение в Московскую Духовную академию, где после пострижения в монашество рукоположен во иеромонаха. Через некоторое время после окончания Академии он был хиротонисан во епископа. Владыка Михей служил викарным епископом нескольких викариатств, затем занимал Архангельскую и Уфимскую кафедры и в 1914 году вернулся в Оптину на покой[xxv]. Поселили владыку по его просьбе за южными воротами монастыря, в доме, где раньше жил писатель С.А. Нилус [8].

После закрытия обители епископ вместе с братией переехал в Козельск, некоторое время жил в деревне Морозово Козельского уезда[xxvi]. В документах ОГПУ есть упоминание о том, что в середине 1927 года владыка Михей получил сан архиепископа[xxvii]. В старом оптинском синодике также есть запись: «3 [ст.ст] февраля 1931 г. – архиеп. Михей»[9].

В 1923 году ему, наряду с другими оптинскими монахами, было объявлено постановление суда о выселении его из пределов козельского уезда на родину. Старость, болезни, неопределенность положения надломили дух епископа, и он обратился к властям с просьбой оставить его на месте, заявляя, что он не является оптинским монахом, а в монастыре лишь проживал. Просьба была удовлетворена [xxviii].

Монах Ксенофонт (Ключар), приходивший владыке рубить дрова, и послушник Василий Огурцов, помогавший по хозяйству, впоследствии были арестованы. Этой же участи подверглись монахиня София (Меркулова) из Шамордино и монахиня Вера (Шмелева) из Думиничского женского монастыря, ухаживавшие за архиереем[xxix]. Матери Софии в ОГПУ неоднократно предлагали работать «по освещению монашества», т.е. стать осведомителем, что вызвало ее возмущение: «Посмешищем служить не буду и монашек выдавать не стану»  **.

Владыка скончался 16 февраля 1931 года. На его скромные похороны пришли около 80-ти человек[10]. Архиереев, конечно, не было, лишь монахи и монахини, избежавшие арестов 1927-1930 годов [xxx]. В каталоге епархий, составленном М.Е. Губониным, указана Козельская епархия (или викариатство) существовавшая до 16 февраля 1931 года под управлением Михея (Алексеева)[xxxi].

28 февраля 1922 года козельские коммунисты получили шифрованную телеграмму из Калуги: «Изъять из всех церквей и монастырей ценности: золото, серебро, драгоценные камни. Для изъятия ценностей из церквей назначена специальная «неделя» с 5 по 20 марта...» Большевикам было приказано: «Обращать главное внимание на монастыри, как более всего имеющих ценностей»[11]. Для сведения вышестоящих коммунистов в Калугу была послана еще одна шифротелеграмма за подписью секретаря ЦК РКП(б) Молотова: «Газетная кампания по поводу изъятия ценностей ведется неправильно. Она ведется против духовенства вообще... Нужно расколоть попов или, вернее, углубить и наострить существующий раскол... Задача состоит в том, чтобы изолировать верхи и скомпрометировать их...»[12]

Как известно, именно с этой целью силами ОГПУ был инспирирован обновленческий раскол в Русской Православной Церкви, достигший и Калужской губернии. В начале 1923 года в Козельском уезде состоялся съезд местного приходского духовенства, на котором было подписано постановление о подчинении калужскому обновленческому управлению[xxxii]. Но обновленческое движение вблизи Оптиной Пустыни не прижилось[xxxiii]. В сводках ОГПУ по Калужской губернии за 1924 год указывалось: «Козельск является в особенности оплотом тихоновщины, благодаря громадному влиянию Михея и оптинских монахов»[xxxiv]. Хотя еще в 1926 году в Козельском уезде существовало 4 обновленческих прихода, но, как сообщал уполномоченный ОГПУ: «Работу [обновленцы – ред.] ведут слабо... Остальное духовенство во главе с 300 человек монашек и монахов – по настроению контрреволюционное, ведет всевозможными способами пропаганду в монархическом духе»[xxxv].

Несмотря на все ухищрения сохранить монастырь не удавалось. Председатель губисполкома писал в губернский комитет РКП (б): «По дошедшим до меня сведениям, что после закрытия всех монастырей губернии, они снова начинают оживать ... одни под видом сельско-хозяйственных и кустарных артелей, другие же под видом памятников старины и исскуства»[13]. Калужский губернский суд на своей выездной сессии в Козельске постановил: «Ликвидированный монастырь упразднить, кооперативное товарищество из монахов распустить и имущество конфисковать в доход государства»[14].

23 марта 1923 года на заседании козельского уездного исполкома была создана комиссия для окончательной ликвидации монастыря Оптина Пустынь. В состав этой комиссии вошли: председатель уездного исполкома Родичев, представитель ГПУ Вейксне, представитель «Главмузея» Павлович и др. Вместе с этим на заседании было решено: «Имея ввиду, что при ликвидации шамординского монастыря в его подвалах и стенах были обнаружены скрытыми и замурованными в стенах церковные ценности и была задержана монашенка, несшая в Оптино для сокрытия шкатулку с вещами и крестом – предложить заведующей музеем тов. Павлович сегодня же все числящиеся за музеем здания, подвалы, чердаки и проч. закрыть на замки и опечатать... Через следственный аппарат ГПУ начать расследование и выселение всех монахов»[15].

Страницы: [1] [2] [3] [4] [5] [6]

[1] По уточненным данным фамилия прмч. Исаакия – Бобраков, а не Бобриков, как ранее ошибочно считалось. «При просмотре метрических книг установлено, что в д. Остров [родина прмч. Исаакия] проживали государственные крестьяне с фамилией "Бобраковы"» (Письмо директора Государственного архива Орловской области О. М. Трохиной №277 от 27 апреля 2005 г.). Эта информация подтверждается данными других архивов: Российская государственная библиотека. Ф. 213, к. 1, ед.хр. 3; Государственный архив Калужской области, Ф.903, Оп.1, д.339; дела из архивов региональных Управлений Федеральной Службы Безопасности РФ: по Калужской области – №П-13910, по Тульской области –№ 9953.

[2] В некоторых публикациях в числе оптинской братии упоминаются архимандрит Мартирий (Гришин), игумен Иоанн (Соколов), иеромонах Агапит (Фесюк). Документальных подтверждений этому не находим.

[3] Иг. Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия. – Тверь: ООО «Издательский дом «Булат», 2001. С.9.

[4] ОР РГБ, ф.213-4-5, лл.7, 7об.

[5] По данным синодика ОП – 10 апреля 1919 года.

[6] ГА ДНИКО, ф.П-1, Оп.3, ед.хр.3, л.45 об.

* Прмч. Исаакий (Бобраков), настоятель Оптиной Пустыни перед ее закрытием. Прославлен в 1998 г., память 26 декабря/8 января и в Соборе Оптинских старцев 11/24 октября.

Прп. Нектарий (Тихонов), последний скитоначальник, духовник братии, старец. Прославлен в 1998 г., память 29 апреля/12 мая и в Соборе Оптинских старцев 11/24 октября.

Прп.исп. Никон (Беляев). Прославлен в 1998 г., память 25 июня/8 июля и в Соборе Оптинских старцев 11/24 октября.

Прмц. Августа (Защук). Прославлена от Тульской епархии в 2002 г., память 26 декабря/8 января и в Соборе новомучеников и исповедников Российских

[7] Отец Рафаил Оптинский: Из воспоминаний монахини Любови// Надежда. 1989. №15. с. 174.

** УФСБ по Калужской обл., П-14030, л.177 об.

[8] В этом доме в советское время располагалась столовая СПТУ, но местные жители до последнего времени называли этот дом «архиерейский». Сгорел при пожаре в начале 1980-х годов.

[9] АОП. Фонд нвмчч. и исп.

** УФСБ по Калужской обл., П-14030, л.177 об.

[10] 10/23 июня 2005 года по благословению Его Святейшества Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия останки епископа Михея были перезахоронены на некрополь Оптиной Пустыни.

[11] ГА ДНИКО, ф.П-36, Оп.1, д.164, лл.19, 19 об.

[12] ГА ДНИКО, ф. П-1, Оп.5, ед.хр. 299, л.35.

[13] ГА ДНИКО, ф.П-1, Оп.6, ед.хр. 20, л.195.

[14] ГАКО, ф.Р-378, Оп.2, ед.хр.58, л.91.

[15] ГАДНИКО, ф. П-36, Оп.2, ед.хр. 21, л.23.

[i] Государственный архив Калужской области, Ф.903.Оп.1, д..339.

[ii] ГАКО. Ф.903. Оп.2, д.38

[iii] ОР РГБ, ф.213, к.1, ед.хр.3

[iv] ГАКО. Ф. Р-486. Оп.2, д.646 «Выписка из протокола №5 ликвидационной комиссии по ликвидации Оптинской сельхозартели от 19 июня 1923 года. §3»

[v] Государственный архив документов Новейшей истории Калужской области. Ф.П-37. Оп.1, ед.хр.118(153)

[vi] Письмо Б.М. Хашегульгова, заместителя начальника УФСБ по Калужской области. Приложение 3. «Список монашествующих бывшей Оптиной Пустыни, проживающих в Козельске. Состав к 15 сентября 1929 г.». Приложение 4. «Список» 9/ VII 1930 г.»

[vii] АОП. Фонд новомучеников и исповедников.

[viii] В списках братии Оптиной Пустыни имя архимандрита Мартирия (Гришина) отсутствует. По данным архива Курской епархии архимандрит Мартирий (Гришин Федор Иванович), постриженник Московского Симонового монастыря. Служил в храмах Тульской, Московской и Курской епархий. Арестован в 1944 году, осужден 07.04. 1945 г. 58-й статье на пять лет ИТЛ. Похоронен в подмосковной Малаховке (Архив Курской епархии; справка ЦА ФСБ №10/А-4518 от 15.12.2008). В архиве Оптиной Пустыни имеются несколько его фотографий.

Игумен Иоанн (Соколов; † 5 июля 1958 г.), похороненный на Армянском кладбище в Москве. В списках братии Оптиной Пустыни этого имени нет, нет и других документальных свидетельств подтверждающих его отношение к монастырю. Архивно-следственные дела в отношении Соколова И.А. не позволяют сделать вывод о том, что он являлся подвижником благочестия и заставляют сомневаться в том, что он вообще был монахом и священником.

Иеромонах Агапит (Фесюк) является пострижеником одного из курских монастырей. К Оптиной Пустыни отношения не имеет, в 1918 году лишь одну неделю прожил в Козельске. (УФСБ по Тверской области. П-24937с.)

Отец Арсений из одноименной книги. Вообще книгу из-за отсутствия документов нельзя серьезно рассматривать как исторический источник. По непонятной причине скрывается мирское имя и фамилия отца Арсения. Но мы попытались произвести косвенную проверку. Так, в книге говорится, что он еще молодым человеком в 1917 году поступил в Оптину, в течении двух(!) лет был пострижен и рукоположен во иеромонаха, а в 1919 году по благословению старцев ушел на приход. Оставим в стороне рассмотрение этого исключительно быстрого пострига и рукоположения (хотя нет никаких подтверждающих документов: кто рукополагал, когда, куда. Калужский архиерей рукоположил священника для московского прихода?), а также необычайного для старцев благословения – отправить в мир молодого, новоначального монаха, и это в то время когда была еще надежда сохранить монастырь. Всем известно, что уйти из монастыря на приход, тем более, в другую епархию, невозможно без благословения правящего архиерея, поэтому должны были сохраниться какие-то документы в монастыре или епархиальном совете, который еще существовал в то время в Калужской епархии. Об этом в книге ничего не сказано и нами такие документы в ГАКО не обнаружены. Хотя в 1918-1919 годах встречались случаи переводов на приходы оптинских братий по просьбе архиерея (см. статью «Испытание ...»). Но, судя по переписке, настоятель монастыря архим. Исаакий, с большой неохотой отпускал отцов на приходы. Известен случай, когда настоятель отказал архиерею. На приходы же переводили не новоначальных монахов, а тех, кто немало лет прожил в обители. Лишь после 1923 года из Козельска начался массовый отъезд братии «по местам происхождения» в связи с жесткими постановлениями местной власти и ОГПУ.

Методом исключения также не удалось идентифицировать эту личность. Согласно списку «Добровольных послушников на 1 января 1918 года» среди поступивших в монастырь в 1916-17 годах нет ни одного москвича, а также человека с университетским образованием. Таким образом, можно сделать вывод, что легендарный «отец Арсений», одноименная книга о котором периздавалась не менее семи раз, на проверку оказался обобщенным литературным образом, прототипом которого, вероятнее всего, послужил иеромонах Зосимовой пустыни Ефросин (Данилов).

[ix] Схиархимандрит Иринарх, в монашестве Ириней (Попов Степан Сергеевич; 1871 – 1950). Постриженник Тульского Щегловского монастыря, затем заведующий приюта в Богородском уезде (Товарковском районе). По постановлению Коллегии ОГПУ от 3 марта 1930 года архимандрит Ириней (Попов) выслан в Северный край на три года, проживал в Архангельске. В январе 1931 года архангельское отделение ОГПУ провело аресты среди местного и ссыльного духовенства, в т.ч. был арестован и о. Иринарх. Большинство обвиняемых по этому делу были заключены в концлагерь, а схиархимандрит Иринарх выслан в Казахстан на оставшийся срок. После отбытия ссылки проживал в селе Ливенки Товарковского района Тульской обл. Похоронен там же (ГАТО. Ф.3. Оп.8. Д.2746. Л.21; УФСБ по Архангельской обл. Д. П-11397).

[x] ОР РГБ, Ф.214, № 368

[xi] Вестник русского христианского движения.– 1976.– №117.– С.48-57.

[xii] ОР РГБ, ф.214, №368

[xiii] ГАКО, Ф-1267, Оп.2, ед.хр.10, л.114

[xiv] ГАКО, Ф-1267, Оп.1, ед.хр.10, лл.68

[xv] ОР РГБ, ф. 213-4-6, л.3

[xvi] ГАКО, Ф-1267, Оп.2, ед.хр.10, л.68об.

[xvii] ГА ДНИКО, ф.П-36, Оп.2, ед.хр. 73а, л.84.

[xviii] ГАКО. Ф.903.Оп.1,ед.хр.313. «Рапорты и документы».

[xix] Управление Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации по Калужской обл., П-16238, лл.203, 203 об.

[xx] Там же

[xxi] ГАКО, ф.Р-42, Оп.1, ед.хр. 2106, л.4

[xxii] ГАКО, ф.Р-42, Оп.1, ед.хр. 2144, 2250, 2337, 2419, 2435, 2541

[xxiii]УФСБ по Калужской обл., П-16298, л.251

[xxiv] ГАКО. Ф.р.378.Оп.2, д.58, С. 91-94

[xxv] Мануил (Лемешевский), митрополит. Русские православные архиереи 1893–1965 гг.– Эрланген.– 1986 г.– С.424-425

[xxvi] ГАКО, ф.р.378, Оп.2, д..58, л.88

[xxvii] УФСБ по Калужской обл., П-16238, л. 243

[xxviii] ГАКО, ф.Р-378, Оп.2, ед.хр.58, лл.88

[xxix] УФСБ по Калужской обл., П-14030, л.207об.

[xxx] УФСБ по Калужской обл., П-14030, л.177об., л. 179об., л.184, л.188об., л.209об., л.265

[xxxi] Губонин М.Е. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917- 1943. Православный Свято-Тихоновский Богословский институт. Братство во Имя Всемилостивого Спаса. М. 1994. с. 928

[xxxii] ГА ДНИКО, ф. П-1, Оп.5, ед.хр. 33, л.8.

[xxxiii] УФСБ по Калужской обл., П-13910, лл. 336, 336 об.

[xxxiv] ГА ДНОИ КО, ф. П-1, Оп.7, ед. .хр. 91, л. 90. Из сводок ОГПУ, 1924 г.

[xxxv] ГА ДНИКО, ф.П-36, Оп. 3, ед.хр. 13, лл.88, 89