Аудио-трансляция:  Казанский Введенский

Тер­пе­ние есть неп­ре­ры­ва­ю­ще­еся бла­го­ду­шие.

преп. Никон

Долж­но о всем бла­го­да­рить Гос­по­да, пра­вед­но на­ла­га­ю­ще­го на нас труд к тер­пе­нию, ко­то­рое для нас по­лез­нее уте­ше­ния, воз­вы­ша­ю­ще­го ду­шу. Вид­но, так Гос­по­ду угод­но. Скор­би не мог­ли бы пос­тиг­нуть нас без по­пу­ще­ния Бо­жия – ра­ди гре­хов на­ших. И са­мые эти скор­би ох­ра­ня­ют нас от дру­гих ис­ку­ше­ний.

преп. Моисей

В тер­пе­нии на­до стя­жа­вать свое спа­се­ние. Тер­пе­ние не­об­хо­ди­мо. Дру­ги­ми сло­ва­ми – не­об­хо­дим крест.

преп. Никон

Страницы: <1234>

Главным виновником устроения скита св. Иоанна Предтечи при Оптиной пустыни был свт. Филарет (Амфитеатров), в то время епископ Калужский (1819–1825) — «любитель монашеского жития». Это человек совершенно необыкновенный во всех отношениях. Под атласом, шелком, бархатом его облачения билось сердце великого аскета, великого молитвенника, нищелюбца, сиропитателя, богослова, человека, обладавшего многими боголюбезными христианскими добродетелями. Служение его Церкви было беспримерным, богослужения величественными, жизнь безукоризненной. Это был поистине Апостол — в своей неусыпной энергии, в молитве — Серафим, в делах — Херувим, в обхождении — Ангел, как заповедал свт. Димитрий Ростовский. Великий воздержник и постник, великий чудотворец. Один из самых величайших подвижников за всю историю Русской Православной Церкви. Имел блаженнейшую кончину (21 дек./З янв. 1857/ 1858) в сане митрополита Киевского и Галицкого, за 17 лет перед тем тайно приняв схиму с именем Феодосии, в честь прп. Феодосия Киево-Печерского.

Чтобы обеспечить духовный рост Оптиной Пустыни, свт. Филарет решил основать при ней скит. Скит есть маленькое общежитие с более строгим уставом и с меньшей регламентацией жизни инока и потому с большими средствами для его самовоспитания и с большими удобствами для его руководства со стороны старца; вследствие этого, скит является хорошим средством для воспитания иноков на строгих началах монашеской жизни. Для этого Преосвященный Филарет приглашает на жительство в скит известных пустынников, обитавших в рославльских лесах Брянской губернии. Почти все эти отшельники были учениками прп. Паисия, либо учениками его учеников. Первым настоятелем скита стал рославльский пустынник, впоследствии знаменитый настоятель Оптиной Пустыни прп. Моисей (Путилов; 16/29 июня 1862). Не только прп. Моисей, но и все другие оптинские старцы середины XIX века были учениками ближайших учеников прп. Паисия (Величковского) и являлись продолжателями того дела, начало которому положил великий старец; это и есть плод его деятельности на почве русского монашества.

Основой внутренней жизни Оптиной Пустыни становится строгое соблюдение требований монастырского устава и сосредоточение внимания на внутренней стороне иноческой жизни, на началах духовного подвижничества, указанных великими аскетами христианства, на усовершенствовании духа инока, чтобы по достижении его служить ближним.

Старчество становится основной чертой Оптиной Пустыни. Начало старчества в Оптиной пустыни относится ко времени переселения в нее старца прп. Льва (Наголкина; 11/24 окт. 1841) в 1829 г. До этого времени почти все оптинские монахи в основном обращали внимание на внешнюю сторону монашества: псалмопение, пост, бдение, молитву с поклонами — и в этом полагали сущность монашества; внутреннюю же его сторону — выработку духа, оставляли в забвении: каждый жил по своим понятиям, подвизался, как умел. О старчестве в Оптиной Пустыни никто не знал, кроме прпп. Моисея и Антония, которые были хорошо знакомы с творениями отцов-подвижников, знали о необходимости духовного руководства как важного условия иноческой жизни и желали ввести его в Оптиной Пустыни. Но при тогдашних духовных силах оптинской братии не было лиц, которые могли бы положить начало старчеству: сам прп. Моисей был перегружен сложными настоятельскими обязанностями, а прп. Антоний (Путилов), настоятель Скита, не имел достаточно энергии и был слаб здоровьем, чтобы взять на себя ведение старчества, обычая для многих братии совершенно незнакомого и притом несколько тяжелого, неприятного, так как оно требовало постоянного внимания к самым малейшим движениям мысли и сердца. Для этого дела необходим был человек энергичный, твердый, смелый, который мог бы преодолеть все препятствия на пути к его утверждению, — такой человек и явился в лице прп. Льва.

Прп. Моисей поручил старчествовать прп. Льву и вручил ему всех желающих идти по этому пути, а также всех новоначальных. Многие, кто привык за долгие годы монашества только к внешнему деланию, не понимали, что значит совершенствование духа, очищение сердца от дурных наклонностей путем откровения помыслов, послушание, внутреннее делание под руководством старца. Для некоторых же введение старчества казалось даже пустым делом и чуть ли не ересью.

Старчество в самом начале своего появления в Оптиной Пустыни вызвало протест. Последовали жалобы правящему архиерею в Калугу. Но желающих руководствоваться старческими советами становилось все больше и больше. Калужские преосвященные не доверяли жалобам, но новый Калужский архипастырь Николай (Соколов; 17/30 сент. 1851), не разобравшись в сути дела, запретил прп. Льву принимать мирян и приказал перевести его со скитской пасеки в монастырь. Но у прп. Льва было достаточно силы характера, достаточно сознания высоты и правоты совершаемого им дела, чтобы перенести все эти преследования. Необходимо было вмешательство таких лиц, как свт. Игнатий (Брянчанинов), тогда еще архимандрит и настоятель Троице-Сергиевой пустыни под С.-Петербургом; свт. Филарет, митрополит Московский; свт. Филарет, митрополит Киевский, чтобы положить конец всяким стеснениям старчества. Вскоре и архиеп. Николай Калужский сожалел о том, что поверил слухам, говорил, что ошибся, и подал мысль о составлении жизнеописания уже почившего старца Льва.

С этих пор (после 1842 г.) оптинское дело уже никого не смущало, и епархиальная власть успокаивается. Поэтому временем полного утверждения старчества можно считать начало 1840-х годов.

Старчество, насажденное решительным, безбоязненным, смелым и энергичным, непоколебимо уверенным в правоте своего дела старцем Львом (не без содействия митрополитов Московского и Киевского), еще более расцвело, еще более укрепилось, благодаря деятельности мягкого, сердечного, кроткого, смиренного старца прп. Макария, и продолжало процветать и при последующих великих преемниках по старчеству вплоть до закрытия обители после революции 1917 г.

Характерные, отличительные черты старчества Оптиной Пустыни

Первая отличительная черта оптинского старчества — основание его на почве святоотеческих аскетических творений, стремление провести в жизнь инока начала духовного подвижничества, указанные в творениях отцов-аскетов. Сами старцы глубоко познали творения аскетов: не только теоретически, но и практически.

Свт. Игнатий (Брянчанинов) говорит об оптинских старцах, которых он хорошо знал, что они были напитаны чтением отеческих писаний о монашеской жизни, сами руководствовались этими писаниями и наставляли ими других обращавшихся к ним за назидательным советом. Память их была богато украшена мыслями святыми. Никогда они не давали советов от себя, но всегда следовали изречениям Св. Писания или свв. отцов. В письмах старцев можно видеть и глубокое знание святоотеческих творений и твердое намерение не отступать от них, т. к. слово свв. отцов, по замечанию прп. Исаака Сирина, есть «хранилище надежды».

Чтение святоотеческих книг старцы ставят первым занятием инока в свободное от Богослужения время. Письма старцев преисполнены цитатами из книг свв. отцов и постоянными советами к чтению отеческих книг, в которых заключается все необходимое для усовершенствования в духовной жизни. Чтение отеческих книг стало постепенно обязательным для всей братии.

Заботясь о том, чтобы усилить пользу от чтения святоотеческих творений, старцы ввели в Оптиной Пустыни откровение помыслов — ежедневное исповедание старцу иноком своих мыслей и чувств как второе необходимое, кроме чтения святоотеческих книг, условие для достижения духовного совершенства инока. По советам великих подвижников христианства, каждый инок должен отдать себя в полное послушание старцу, без его совета и благословения не должен ничего делать, ему должен открыть свой внутренний мир и у него испросить совета в своих душевных нуждах. Только при этом условии он может духовно расти — отсюда откровение помыслов является существеннейшим средством для достижения совершенства монаха.

Во главе всех советов и наставлений оптинские старцы ставили смирение, в нем они полагали сущность христианской жизни; о нем всегда напоминалось, из него выводились прочие добродетели каждого инока и христианина. «Есть смирение — есть все, нет смирения — ничего нет», — часто повторял прп. Макарий Оптинский. Отсюда и жизнь монашеская по преимуществу состоит не в выполнении внешних правил, но в борьбе со страстями, в очищении сердца, в стяжании Духа Святого. Перенесение центра тяжести монашеского подвига с внешней на внутреннюю сторону составляет отличительную черту оптинского старчества.

Второй отличительной чертой старчества Оптиной Пустыни было то, что оно составляло жизненный нерв общего строя обители. Старец здесь стоял не одиноко, не изолированно от внутреннего строя обители, но во главе его; без его совета в обители не предпринималось ничего сколь-нибудь важного; пользуясь общим уважением, он духовно объединял все лучшие силы обители. По требованию монастырского устава настоятель должен стоять во главе, должен духовно объединять всех, и там, где настоятель был и старцем, он действительно объединял всех, например, прп. Паисий (Величковский), архимандрит Нямецкого монастыря; но в Оптиной Пустыни было иначе. Настоятель часто сам был старцем — прпп. Моисей, Исаакий I (22 авг./4 сент. 1894), но отказывался от этого рода деятельности; он брал на себя заботы лишь о внешней стороне монастырской жизни — внешнем убранстве и внешнем благочинии, — предоставив старцам духовное руководство братией.

Третья отличительная черта оптинского старчества — это служение народу в его духовных нуждах. «Мудрость старца Леонида (в схиме Льва), — говорится в его жизнеописании, — свидетельствуемая любовию и почтением к нему настоятеля и братин, скоро сделала его известным и вне обители. Ради духовных советов начали приходить к дверям его келии из городов и сел разного рода люди: купцы, дворяне, мещане и простой народ обоего пола. Все были принимаемы старцем с отеческим расположением и любовию, и никто из его келии не выходил, не будучи утешенным. На дело служения народу старец Леонид смотрел как на самое святое и высокое дело, за которое готов был пострадать».

Сказанное выше о прп. Льве можно отнести и к другим старцам: прпп. Макарию, Анатолию Старшему (25 янв./7 февр. 1894) и Анатолию Младшему, Илариону (18 сент./1 окт. 1873), Иосифу (9/22 мая 1911), Варсонофию, Нектарию, Никону (25 июня/8 июля 1931).

В своих наставлениях старцы учили народ, как понимать Евангельское учение, как врачевать свои душевные немощи. Их наставления были просты, правдивы, чужды всякой искусственности, сердечны, их ответы дышали любовью и спокойствием. Казалось, что старец видит душу приходящего насквозь, видит все болезни души, знает, как помочь, и помогает, утешает. Каждому старец давал наставления соответственно его духовным нуждам и духовному развитию, он вникал в положение каждого обращавшегося к нему, старался определить его личный характер, его склонности, с любовью указывал лучший исход, и очень многие уходили от него утешенными, с облегченным сердцем. Слава об Оптиной Пустыни и ее старцах разносилась по всей России и за ее пределами.

Еще одну черту внутренней жизни Оптиной Пустыни в период ее процветания составляет литературная деятельность ее иноков. Благоприятным условием для ее начала послужило наличие в обители рукописных переводов прп. Паисия (Величковского) и большой библиотеки, содержавшей множество трудов свв. отцов на греческом языке. Литературная деятельность оптинских иноков состояла главным образом в издании: а) святоотеческих творений аскетического направления, исправленных и переведенных прп. Паисием, а также вновь переведенных оптинскими иноками; б) произведений подвижников преимущественно XVIII — начала XIX веков и их жизнеописаний, а также в издании книг назидательного характера.

Издание святоотеческих творений началось выпуском в 1847 г. книги «Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского». Затем последовали в переводах прп. Паисия: «Четыре огласительных слова к монахине» архиеп. Никифора Феотоки и «Восторгнутые класы в пищу души». В этой книге помещены слова свтт. Иоанна Златоуста и Григория Паламы, прпп. Максима Исповедника и Марка Подвижника, отрывки из произведений Аввы Аммона, прп. Зосимы и др. Были изданы на славянском языке: «Преподобных отцев Варсануфия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни», «Преподобного отца нашего Симеона Нового Богослова слова весьма полезные».

Кроме того, вышли переводы трудов прпп. Максима Исповедника, Исаака Сирина, Аввы Фалассия, Аввы Дорофея, Марка Подвижника, Орсисия, Исайи, отшельника Египетского, Иоанна Лествичника, а также Феодора Студита, Петра Дамаскина, Иоанна Дамаскина, Анастасия Синаита и др.

Некоторые славянские переводы прп. Паисия были переведены оптинскими иноками на русский язык и изданы. Издавались и произведения подвижников позднейшего времени: это прп. Нил Сорский, записки о жизни и подвигах Петра Мичурина, Феодора Санаксарского, «Царский путь Креста Господня» (перевод свт. Иоанна Максимовича). Вышли также книги общего назидательного содержания о Церкви, о постах и т. п.

Кроме того, оптинские иноки издали и много самостоятельных сочинений. Среди них труды по расколу иеросхим. Иоанна (Малиновского); жизнеописание Георгия, затворника Задонского — монаха Порфирия (Григорова), жизнеописания прпп. Льва и Антония Оптинских — иеромонаха Климента (Зедергольма); жизнеописание прп. Моисея Оптинского — архим. Ювеналия (Половцева).

Особенное место занимают многочисленные труды приснопоминаемого архим. Леонида (Кавелина), известного всей России археографа, археолога, описателя древностей, историка, члена многочисленных научных обществ, сделавшего значительный вклад в русскую и мировую науку. Он немало потрудился над разработкой истории Оптиной Пустыни и других монастырей Калужской епархии. Им составлено жизнеописание прп. Макария Оптинского; исторические описания: Козельской Оптиной пустыни, Коренной Рождество-Богородицкой пустыни, Белевского Крестовоздвиженского монастыря, упраздненных монастырей Калужской епархии, Тихоновой пустыни, Малоярославецкого монастыря и многое другое.

Известным духовным писателем являлся и схиархим. Агапит (Беловидов), написавший знаменитые жизнеописания прпп. Амвросия и Макария Оптинских.

После кончины прп. Макария Оптинского характер литературной деятельности начал немного меняться. Если при старце Макарии издавались книги преимущественно аскетического содержания, предназначенные более для монахов, то впоследствии стали издаваться брошюры назидательного характера, как-то: «Об аде и мучениях адских», «О последних событиях, имеющихся совершиться в конце мира», «Поучение о покаянии» и т. п. За последние два столетия в России трудно указать другой монастырь, где бы литературная деятельность раскрылась так широко, и притом с преобладанием аскетической литературы.

Таким образом, Оптина Пустынь весьма много послужила делу духовного просвещения России, но особенно русского монашества, тем более что, по свидетельству свт. Игнатия (Брянчанинова): «только те монастыри отличаются своим внутренним благоустройством, где распространено это чтение» (т. е. аскетической литературы).

Благодаря старчеству, Оптина Пустынь высоко поставила себя среди других русских монастырей и представляет собою выдающееся явление в жизни русского монашества. Это сознавали очень многие известные современники. Оптина Пустынь есть следствие деятельности великого старца и великого духовного вождя иноков прп. Паисия (Величковского) и в то же время представляет собой наиболее широкое, наиболее полное выражение того подъема внутренней жизни русского монашества, который характерен для конца XVIII–XIX веков. В Оптиной Пустыни, как в фокусе, отразились все высшие стороны этого подъема.

В XX веке обитель была полностью разорена, а вместе с нею и оптинское старчество. Но остались книги, письма старцев, слово их живо — и теперь уже многие миллионы православных людей по всему миру вновь дышат их наставлениями.

Оптина Пустынь и монастыри

По благословению оптинских старцев и с их участием были созданы многочисленные женские общины по всей территории России, многие из которых впоследствии стали монастырями.

Леснинский монастырь С.-Петербургской епархии был основан по благословению прп. Амвросия Оптинского графиней Евгенией Ефимовской (игумения Екатерина; 15/28 окт. 1925). Имя иг. Екатерины связано, в частности, с выдвигавшимся ею проектом по созданию института дьяконисс в Русской Церкви. Этот монастырь был известен по всей России. Перед началом Отечественной войны 1914 г. в нем насчитывалось до 700 инокинь, функционировала сеть учебных заведений для крестьянских девушек. После революции монастырь был эвакуирован в Румынию, затем в Сербию. В начале XX века в Сербии, как это не удивительно, не существовало женского монашества. Леснинская обитель содействовала возрождению женского монашества в Сербии. В обители собралась группа монахинь-сербок, которые, переняв монастырский опыт у русских монахинь, впоследствии основали много женских сербских монастырей. В 1950 г. сестры-инокини выехали из Югославии и обосновались в Провемоне, недалеко от Парижа. Сейчас монастырь принадлежит РПЦЗ. Насельницы обители очень часто становились игумениями многих монастырей РПЦЗ по всему миру.

Казанская Свято-Амвросиевская женская пустынь в Шамордине Калужской губернии. Основана трудами великого оптинского старца прп. Амвросия. Все оптинские старцы всегда имели особое, пристальное попечение об этой обители. Монастырь стал как бы «женским филиалом» Оптиной пустыни, благодаря чему прославился не только на всю Россию, но и на весь православный мир. К примеру, и сейчас в далекой Австралии существует женский монастырь Нью-Шамордино. Наиболее известные подвижницы Шамординской обители: схим. София (урожд. Болотова; 24 янв./6 февр. 1888), первая начальница общины; схиигум. Ефросиния (Розова; 14/27 апр. 1904); схиигум. Екатерина (Самбикина; 11/24 февр. 1911); схиигум. Валентина (Розанцева; 12/25 сент. 1919), последняя настоятельница; мон. Амвросия (Оберучева; 27 авг./9 сен. 1948); схим. Анатолия (Левченко; 6/19.08. 1970); блаж. мон. Павлина (Сидорцева; 26 дек./8 янв. 1980); схим. Серафима (Бобкова; 21 окт./З нояб. 1990), скончалась в возрасте более 105 лет и многие другие. Множество сестер из 800 инокинь после закрытия монастыря были так или иначе репрессированы: сосланы в ссылки, заключены в концлагерях или приняли мученическую кончину. На сегодняшний день известны имена только нескольких монахинь, расстрелянных в 1937 году: Тихона (Михайлова; 02.11), Елисавета (Соколова; 14.12), Марфа (Долинина-Иванская; 14.12), Ольга (Сомова; 14.12), Анна (Самойлова; 14.12), Анастасия (Прохорова; 14.12), Анна (Трегубова; 14.12), Мария (Углик; 14.12).

Женская община в Михново, недалеко от г. Вильнюса. Основана по благословению прп. Анатолия Младшего Оптинского. Главой общины был прот. Понтий Рупышев; (1939), духовный сын св. прав. Иоанна Кронштадтского.

Спасо-Казанская женская община в с. Дворяниново Тульской губернии, родовом имении дворян Болотовых.

Женская община в г. Кромы Орловской губернии.

Гусевская женская община в Саратовской губернии.

Женская община и затем монастырь «Отрада и Утешение» Калужской губернии. Одной из основательниц обители была знаменитая схиигум. София (Гринева; 4/17 апр. 1941), впоследствии игумения Киевского Покровского монастыря, духовная дочь прпп. Анатолия (Потапова) и Нектария Оптинских.

Многие женские обители испытывали на себе сильное благотворное влияние Оптиной Пустыни. Как правило, в этих монастырях игумении были духовными чадами оптинских старцев. Это Петровская Кашинская пустынь Тверской губернии — игум. Аполлинария (Банина, в схиме Амвросия; 7/20 марта 1906); Вильнюсский Свято-Духов монастырь — схиигум. Варвара (Баташева; 12/25 апр. 1969); Белевский Крестовоздвиженский монастырь Тульской губернии — игум. Павлина (Овсянникова; 20 июня/3 июля 1877); Казанская Белокопытовская община Мосальского уезда Калужской губернии — один из основателей оптинский иеросхим. Гавриил (Спасский; 2/15 янв. 1871); Спасо-Бородинский монастырь — знаменитая старица святой жизни схим. Сарра (Потемкина; 20 июля/2 авг. 1908); Борисовская Тихвинская пустынь Курской губернии; Севский Троицкий монастырь Орловской губернии — игум. Магдалина (1848); Великолукский, Вяземский Аркадиевский, Золотоношский, Серпуховской, Елецкий, Осташковский, Кашинский монастыри, Зосимова пустынь Калужской губернии и многие монастыри Калужской, Курской, Тульской, Смоленской, Брянской, Орловской, Московской губерний. Монастырь прп. Ефросинии Полоцкой в Белоруссии находился под духовным руководством схиархим. Венедикта (Дьяконова).

Среди мужских монастырей следует особо выделить монастыри Калужской епархии. Как правило, или очень часто, настоятели и духовники в них были воспитанниками Оптиной Пустыни.

Это, прежде всего Тихонова пустынь, которая имела в XIX веке самые тесные связи с Оптиной Пустынью, постриженниками которой были тихоновские настоятели иеромонахи Мефодий (1803–1811), Михаил (1814–1816), Ираклий (1830–1835). Памятно настоятельство (1837–1857) иг. Геронтия (Васильева; 6/19 июля 1857), который был прежде скитским иеромонахом Оптиной Пустыни и учеником прп. Льва Оптинского. Старец Лев сам часто приезжал в Тихонову пустынь и тщательным образом заботился о возрождении этой святой обители. После иг. Геронтия строителем Тихоновой пустыни был оптинский иером. Паисий, а потом (1858–1895) оптинский иером. Моисей (Красильников; 14/17 нояб. 1895), впоследствии знаменитейший архимандрит. Неоднократно посещал Тихонову пустынь и прп. Макарий Оптинский. В результате этих заботливых трудов в обители было насаждено старчество. Наиболее известным старцем был иеросхим. Иоанн (25 июня/8 июля 1884), тоже воспитанник Оптиной Пустыни. Об этой обители очень заботились впоследствии и прпп. Моисей и Амвросий Оптинские, часто посылая новых иноков.

То же можно сказать и о Малоярославецком Никольском Черно-острожском монастыре Калужской епархии. Вот имена наиболее известных настоятелей обители, которые были постриженниками и воспитанниками Оптиной Пустыни: иером. Парфений (1809; настоятельство 1802–1809); архим. Макарий (1839; настоятельство 1809–1839); прп. Антоний (Путилов; настоятельство 1839–1851), оптинский старец; архим. Никодим (Демутье; 7/20 февр. 1864; настоятельство 1851–1864); схиархим. Пафнутий (Осмоловский; 23 июня/6 июля 1891).

Мещовский монастырь Калужской губернии. И здесь мы видим оптинскую братию: иером. Илария (21 марта/3 апр. 1889), пр. исп. Георгия (Лаврова), прмч. Иоанникия (Дмитриева; 23.11.1937 г.).

Все они не простые монахи, а замечательные подвижники благочестия и старцы. Известный оптинский старец схиархим. Венедикт (Дьяконов; 6/19 мая 1915) был также настоятелем известного Пафнутъево-Боровского монастыря Калужской епархии и благочинным монастырей Калужской епархии. Он перевел в Боровский монастырь оптинского инока, ставшего впоследствии известным старцем, схиархим. Амвросием (Иванов).

Многих оптинских подвижников можно увидеть настоятелями и духовниками других монастыри Калужской епархии: Лаврентиева и Крестовского — архим. Нил (Кастальский; (27 февр./12 марта 1914), любимый народом старец; Троицкого Лютикова — схиигум. Феодосий (Попов; 20 окт./2 нояб. 1903), иером. Иосиф (Авдулов); в 1918 году 18 насельников этого монастыря были расстреляны, среди них трое бывших оптинцев: иером. Авксентий (Тарасов), иером. Иоанникий (Бахтин), иером. Никанор (Медогубов); Покровского Доброго — схиархим. Агапит (Беловидов). В Тульской епархии в Щегловском монастыре — схиархим. Иринарх (Степанов; 1948), ученик Оптинских старцев.

Тесные связи Оптина Пустынь имела с Курской Коренной пустынью; знаменитой Глинской пустынью — например, насельник Оптиной пустыни архим. Ювеналий (Половцев) был ее настоятелем; с Афонскими монастырями — в архиве существует большая переписка прп. Исаакия I; с Саровом — долго настоятелем Саровской пустыни был родной брат прп. Моисея Оптинского игум. Исайя (Путилов; 1858); с Валаамом — в Оптинском скиту на покое жил известный валаамский игумен Варлаам (Давыдов; 26 дек./8 янв. 1849) и другие; с Можайским Лужецким монастырем Московской епархии — настоятель архим. Макарий (Струков; 1908) был из Оптиной, имел тесную связь со Спасо-Бородинским монастырем; со Ставропигиальным Ростовским Яковлевским монастырем — настоятель схиархим. Мелхиседек (Короткий; 15/28 апр. 1841), оптинский старец, позже настоятель Спасского Арзамасского и Суздальского Спасо-Евфимиевского монастырей; с Александро-Невской Лаврой — наместники архим. Ювеналий (Половцев) и схиархим. Мелхиседек (Короткий), оптинские подвижники; с Киево-Печерской Лаврой — экклисиарх архим. Мелетий (Антимонов; 17/30 окт. 1865), родной брат Исаакия I Оптинского; с Переяславским Троицким монастырем — настоятель схиархим. Авраамий (Ильянков; 22 марта/4 апр. 1889); с Николо-Угрешским монастырем Московской епархии — старец-духовник иеросхим. Иосиф (Серебряков; 30 авг./13 сент. 1880); с Даниловым монастырем г. Москвы — иером. Вассиан ( 28 мая/10 июня 1859), архим. Алексий (нач. XX в.), благочинный московских монастырей; блаженный Василий (Брагузин; 15/28 янв. 1851), пр. исп. Георгий (Лавров), схииг. Павел (Драчев), иером. Исаакий и др.; с Череменецким монастырем С.-Петербургской епархии — иг. Антоний (Бочков), и многими другими монастырями.

Особо важную роль Оптина Пустынь сыграла в духовной жизни таких прославленных русских монастырей, как Свято-Троицкая Сергиева Лавра и Зосимова пустынь Владимирской епархии. Знаменитый наместник Лавры прп. Антоний (Медведев; 12/25 мая 1877) глубоко чтил оптинских старцев и приезжал в Оптину в свое время. В истории Лавры заметный след оставил ее знаменитый наместник архим. Леонид (Кавелин), оптинский воспитанник. В братии Лавры уже в советское время виден оптинский подвижник иеросхим. Паисий (Гришкин; 12/25 мая 1969).

Старчество из Оптиной Пустыни привилось в Троице-Сергиевой Лавре, когда в Гефсиманском скиту Лавры поселились оптинские старцы: иеросхим. Александр (Стрыгин; 9/22 февр. 1878), затворник, делатель Иисусовой молитвы; игум. Иларий (в схиме Илия, 1863); схиигум. Алексий (6/19 мая 1882), которые оказали глубокое и благотворное влияние на братию скита. Впоследствии появились и свои старцы, воспитанные «у ног» оптинских. И стал Гефсиманский скит известен на всю Россию своим старчеством.

Насельник Гефсиманского скита оптинский воспитанник иеросхим. Феодот (Кольцов; 8/21 марта 1873) основал при Сергиевой Лавре известный скит — Параклит. Старец Феодот впоследствии вернулся, как многие из оптинских воспитанников, на покой в Оптину.

Ученик иеросхим. Александра (Стрыгина) схииг. Герман (Гомзин; 17/30 янв. 1923), местночтимый Владимирский святой, возродил древнюю Зосимову пустынь и тоже насадил там старчество. И прославилась Зосимова пустынь на всю Россию, оказывая глубочайшее духовное влияние, как и Гефсиманский скит, на учащихся Московской Духовной Семинарии и Академии, на жителей Сергиева Посада и Москвы. Великий старец Зосимовой пустыни прп. Алексий (Соловьев; 19 сент./2 окт. 1928) называл Зосимову пустынь «Северной Оптиной», а себя оптинским старцем «в миниатюре».

Оптинцы архим. Леонид (Кавелин) и митр. Трифон (Туркестанов) оставили заметный след в жизни Ново-Иерусалимского монастыря Московской епархии, возродив его, когда оба в свое время были настоятелями этой прославленной обители.

Значительный вклад оставили оптинские монахи и в создании Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, работая с еп. Кириллом (Наумовым; 10/23 февр. 1866) Мелитопольским, который был начальником Миссии с января 1858 по июнь 1863 г. Это были иером. Ювеналий (Половцев) и иером. Христофор (в схиме Александр; 25 апр./18 мая 1876), сын схим. Сергия (Яновского). Они были отозваны на Родину по ходатайству свт. Филарета, митр. Московского, который объяснял это тем, что слишком «роскошно» держать монахов со столь высоким внутренним духовным устроением на таком суетном послушании. После еп. Кирилла начальником Миссии стал замечательный подвижник архим. Леонид (Кавелин), оптинский воспитанник, который через два года, в 1885 г., был смещен с этой должности, поскольку прямому и откровенному в своих суждениях о. Леониду не хватало осторожности на этом очень сложном дипломатическом поприще.

К этому интересно добавить, что один из оптинских иноков — монах Иларион (Огиевский; 1/14 апр. 1838), совершая паломническое путешествие в Святую Землю, скончался в Страстную Пятницу во время чтения Царских Часов у подножия Св. Креста на самой горе Голгофе в Иерусалиме.

<1234>