Лавра святого Саввы Освященного
В долине Кедрон в Иудейской пустыне находится лавра святого Саввы Освященного, названная по имени своего основателя, почившего в 532 году. В тропаре преподобный Савва Освященный, память которого Святая Православная Церковь отмечает 18 декабря, прославляется как «светильник вселенной».
За прошедшие столетия в лавре подвизалось много отшельников, среди них — преподобный Иоанн Дамаскин, церковный гимнограф, автор известных церковных песнопений.
Для русских читателей одним из первых описал древнюю лавру игумен Даниил, посетивший ее в начале XII века. Историческое и духовное значение лавры святого Саввы для Палестины очень точно определил А.Н. Муравьёв в «Письмах с Востока», сравнив ее с лаврой преподобного Сергия: «Приветствую Вас из лавры Саввы Освященного, как бы из нашей родственной преподобного Сергия, потому что здесь великий отшельник Савва то же для Палестины, что для России Сергий».
В 1847 году была учреждена Русская духовная миссия в Иерусалиме, членами которой в разные годы были выдающиеся церковные деятели, писатели, учёные. Первая миссия в составе начальника архимандрита Порфирия (Успенского), иеромонаха Феофана (Говорова) и студентов Санкт-Петербургской духовной семинарии Петра Соловьёва и Николая Крылова прибыла на Святую Землю в 1848 г. Вторую духовную миссию (1858–1863), в состав которой вошли оптинские иеромонахи Ювеналий (Половцев), Леонид (Кавелин) и послушник Александр Яновский, возглавил епископ Мелитопольский Кирилл (Наумов). Начальником третьей миссии (1864–1865) был назначен архимандрит Леонид (Кавелин).
Архимандрит Леонид (Кавелин), посещавший лавру неоднократно во время своего служения в Русской духовной миссии, писал: «Сомневаюсь, чтобы на всей земной поверхности существовало какие-нибудь человеческое жилище в месте более диком и ужасном, нежели то, где воздвигнута эта уединенная обитель».
Как правило, янычар, сопровождавший группу паломников при подъезде к монастырю, давал знак о прибытии путников выстрелом из пистолета. Дежурный монах открывал небольшое окно, которое располагалось сверху и из которого обыкновенно подавалась милостыня бедуинам, а затем звонил в колокол при помощи веревки, которая была проведена от него вниз. Братия, заслышав колокол, осторожно отворяли врата обители.
Как писал инок Парфений (Агеев), «отцы, увидавши нас из лавры, начали звонить в колокола; звон очень порядочный. Когда мы подошли ко вратам, нескоро нас пустили. Ибо пускают с осторожностью, потому что боятся арабов. Прежде осмотрели кругом башни: нет ли где близко арабов. Потом отворили нам маленькую железную дверь, в которую едва с нуждой пролезли. Когда взошли, думали, что уже в монастыре; но посмотрели, а еще нет. Когда мы все взобрались, тогда первую дверь заперли и стали другую отпирать, подобную первой».
Жизнь монахов многие паломники называли ангельской из-за сугубых молитвенных подвигов, а также из-за сурового климата, который требовал от отшельников полного самоотвержения и аскезы.
Образ жизни савваитов поражал всех паломников. Как отмечал А.С. Норов, «жизнь отшельников обители св. Саввы называли некогда жизнию ангельскою, и ныне она исполнена самоотвержения; их кельи, иссеченные в скалах, в знойные дни лета, раскаляются как печи; тогда иноки ложатся спать посреди пола, не касаясь стен, и принуждены бывают обливать их водою, если нет недостатка в воде; источник часто иссякает или бывает недоступен по причине нападений бедуинов; тогда им остаются одни дождевые водохранилища, и этой воды едва достает для братий. Раскаленные стены скал не простывают и ночью, равно как и каменные плоскости террас, так что иноки окружены постоянно удушливою атмосферою».
Само пребывание в этих суровых условиях было вышеестественным для человека; особенно «при нестерпимом зное от раскалённых скал каждый день есть настоящий подвиг».
В обители, где свято хранился «древний чин монашества и благолепие церковное», для русских паломников служили литургию по традиции на церковнославянском языке.
Как свидетельствовал отец Леонид (Кавелин), пример жизни настоятеля Иоасафа «ограждает лавру паче ее высоких стен», а его сопутствие сохраняет паломников от неприятных встреч с дикими жителями пустыни.
В этой связи примечательный диалог состоялся между А.С. Норовым и патриархом Иерусалимским Кириллом II во время второго путешествия писателя на Святую Землю в 1861 г.
Собираясь на Иордан, А.С. Норов попросил у патриарха Иерусалимского охрану.
«Патриарх, у которого я находился под гостеприимным кровом, быв свидетелем моих приготовлений к пути, в присутствии отца Иоасафа, спросил у меня:
— Да зачем же вам башибузуки?
— Как, — возразил я, — да доселе это так делалось, и ни один путешественник не посещал Иордана без охранной стражи.
— Да разве не с вами будет отец Иоасаф?
— Со мной, — сказал я.
— А коль скоро он с вами, то никаких башибузуков вам не нужно; ступайте с Богом.
Старец Иоасаф скромно улыбнулся — и вскоре мы были уже в пути: я с моим племянником, с отцом Вениамином, иеромонахом нашей духовной миссии и прислугою, на арабских борзых лошадях, а отец Иоасаф, с посохом в руке, на своей ослице. Все бедуины, не только окрестностей Иерусалима, но и более дикие, заиорданские, глубоко чтут отца Иоасафа, и его присутствие служит верною порукою для безопасности».
Завидя караван, бедуины, почуяв легкую добычу, понеслись к путникам. Однако, завидев отца Иоасафа, спокойно и дружелюбно препроводили караван к месту ночлега. Авторитет старца Иоасафа был настолько высок, что он был избран духовником патриарха Иерусалимского и первых членов Русской духовной миссии.
Свою первую встречу со старцем Иоасафом оптинские иноки, члены Русской духовной миссии, описывали следующим образом: «Когда отворили узкую дверь, ведшую внутрь монастыря, на лестнице показался старец, одетый в ряску толстого синего сукна, из-под которой виднелась опалённая зноем грудь. Я принял его за привратника по убожеству в одежде; спасибо, кавас предупредил меня, что это сам отец архимандрит. Радуясь видеть старца, с которым побеседовать имел сердечное желание и потребность и поклониться ему до лица земли, как ангелу Божию; вся последующая беседа его и действия ещё более расположили к нему; и я с сердечным умилением благодарил Бога, сподобившего в далёком краю очевидно убедиться, как люди, идущие отеческим путём, достигают одинаковых плодов своего делания, с кем я сравнивал его, не нужно пояснять вам. Он 40 лет занимает одну и ту же келью, все богатство которой составляет вид на пещеры других отшельников; убогое ложе да груда книг (одно окно и ветхая створчатая дверь) — все ее убранство…».
Именно в этот приезд отец Леонид, ставший впоследствии духовным сыном отца Иоасафа, впервые исповедовался у старца: «…еще я облегчил душу беседою и потом исповедью у старца и, хотя не мог вполне воспользоваться его наставлениями (по немому знанию языка), но по чувству, оставшемуся в душе, не мог не заключить, что он человек Божий, муж сильный словом и делом».
Годы служения отца Леонида в Иерусалиме характеризовались многими сложностями и испытаниями, в которых отец Леонид всегда пользовался духовной поддержкой и советами отца Иоасафа. В письме к В.Н. Хитрово, основателю и многолетнему руководителю Императорского православного палестинского общества, 24 декабря 1887 года отец Леонид отмечал: «Отец Иоасаф, которому когда, бывало, поведаешь свои скорби и недоумения, тогда он улыбнётся своею неземною улыбкой и скажет:
– Потерпи малко (немного), будет лучше. Есть Бог.
Что может быть проще сих слов, но какой бальзам они проливали на сердце, жаждущее иной пищи, иных утешений, чем те, которые предлагает нам изолгавшийся мир».
Отец Леонид, как и другие члены Русской духовной миссии в Иерусалиме, получил возможность работать в библиотеке лавры Саввы Освященного. Он получил в дар от своего духовного наставника славянскую рукопись среднеболгарского извода «Словеса постнические преподобного Исаака Сирина», писанную в 1389 г. на Афоне. Эта рукопись и поныне является самой древней в рукописном фонде Оптиной пустыни.
Лавра святого Саввы Освященного навсегда осталась в памяти отца Леонида. В 1867 году о. Леонид опубликовал историческое исследование «Лавра св. Саввы Освященного», с глубоким благоговением описав святое место монашеских подвигов, а также его основателя, которая Святая Православная Церковь именует «преподобных удобрением и гражданином пустынным».