← все публикации

«Записки о Шамординском монастыре» Взгляд через столетие

Черкасова Галина Петровна
Государственный Исторический музей (Москва)

Доклад прочитан на секции «Наследие Оптиной Пустыни» во время работы Оптинского форума-2011

В научно-исследовательском Отделе рукописей Российской государственной библиотеки хранится рукопись, имеющая следующее заглавие — «Записки о Шамординском монастыре, поездках в Оптину Введенскую пустынь и о встречах там с духовными лицами: Макарием, Амвросием и др.»

Из библиографической информации, сопровождающей эту единицу хранения рукописного фонда монастыря Оптина Пустынь Ф. 213. К. 49. Ед.хр. 3, следует, что это:

• автограф с пометами и подчеркиванием карандашом рукой неустановленного лица;
• он включает в себя как записки о Шамординском монастыре, так и описание поездок автора в Оптину Введенскую пустынь и описание его встреч с духовными лицами: Макарием, Амвросием и др.;
• датирована эта рукопись 1890-ми годами и включает в себя 66 листов рукописного текста.

Кроме того, эта единица хранения имеет два Приложения:

1. «Собрание изречений старца Амвросия», датированное 1892 годом, с пометой карандашом рукой неустановленного лица, 31 л.
2. Стихотворение, посвященное памяти старца Амвросия, под названием «Хибарка», датированное 23 февраля 1897 года, тоже автограф, подписанный инициалом Е. Ш., 2 л.

Понятно, что такой рукописный памятник не может не вызвать пристального взгляда исследователей истории двух монастырей — Оптиной Пустыни и Казанской Амвросиевской женской обители в Шамордино. Эти монастыри связаны тесными узами с личностью оптинского старца Амвросия, основавшего Шамординский монастырь.

Чтобы понять происхождение и значение этого документа, дошедшего до нас через столетие, необходимо вспомнить время и причины его появления.

В этом году исполняется 120 лет праведной кончины старца Амвросия, последовавшей 10 октября (по ст. стилю) 1891 года, старца Великого, как его еще при жизни назвал Прав. Иоанн Кронштадтский. Скончался старец в Шамордино, в обители, которую создал и в которой провел последние почти полтора года своей жизни. «Последним подвигом любви старца о. Амвросия» назвал протоиерей Сергий Четвериков основание Шамординской обители и постоянную заботу о ней любвеобильного старца.

К этому времени Оптина Пустынь достигла своего расцвета, в ней просиял целый сонм замечательных старцев, исполненных духа Христова. Старца Амвросия, или «Абросима», как его называли в народе, знала вся христианская Россия, и понятно, какой скорбью отозвалась его кончина в душах людей.

Духовные чада старца, посетители его «хибарки» и все, знавшие старца при жизни, стремились сохранить о нем светлую, живую память. Так Е. Поселянин[1], духовный писатель и публицист, бывший долгое время духовным чадом старца Амвросия, уже в № 12 за 1891 год журнала «Душеполезное чтение», и далее, в 1892 году начинает печатать свое сочинение «Отец Амвросий»[2], в котором мы слышим горячий призыв любящего сердца ко всем:

«Придет время, когда об отце Амвросии заговорит весь крещенный мир Русской земли, и тогда всякая черта его жизни, его кратчайшее слово, станет дорого. Когда это будет, известно Богу. А пока — на всех лицах, которым послан был дар узнать отца Амвросия и прочувствовать его образ, лежит долг — не утаивать такого сокровища. Самым малым силам должно исполнить все, что возможно; тогда из хора негромких голосов выйдет великая похвала, и один из основных и совершеннейших образов народного русского духа подымется во всей своей красоте».

Призыв был услышан, и современники откликнулись — в Оптину пустынь стали приходить воспоминания о встречах со старцем и письма личной переписки. Письма в монастыре тщательно переписывались и отправлялись обратно адресату. И уже с 1892 года журнал «Душеполезное чтение» начинает публиковать письма старца Амвросия вплоть до 1915 года, когда было напечатано последнее письмо, встречающееся в этом журнале. Некоторые письма печатались и в других изданиях, но все они или публиковались в журнале «Душеполезное чтение», или вошли в сборники писем старца Амвросия, изданные Оптиной пустынью. Уже в 1906 году Оптина пустынь издает сборник писем к мирянам, а в 1908–1909 годах — два сборника писем к монашествующим.[3]

Благодарные и скорбящие шамординские сестры, конечно, тоже не остались в стороне. Благодаря им до нас дошли «Изречения старца Амвросия Оптинского, записанные разными лицами себе на память, преимущественно сестрами Шамординской, устроенной старцем, общины»[4], которые журнал «Душеполезное чтение» начинает публиковать с конца 1891 года.

Этот обширный материал воспоминаний о старце Амвросии, запомнившиеся изречения старца как при личных с ним беседах, так и на общих благословениях, описания случаев прозорливости и исцеления по его молитвам, можно сказать, явились первоисточниками и составили основу нескольких Жизнеописаний старца Амвросия, вышедших в дореволюционные годы.[5] 

Из этого ряда Жизнеописаний особо выделяется то, которое было написано архимандритом о. Агапитом (Беловидовым)[6], учеником и письмоводителем старца Амвросия, одним из агиографов Оптиной Пустыни. Написанное в традициях оптинской агиографии, оно готовилось по соборному благословению оптинских старцев во главе с о. Иосифом (Литовкиным). Это был наиболее полный материал для грядущей канонизации старца Амвросия, в которой тогда никто не сомневался…

В НИОР РГБ сохранились некоторые рукописные материалы, связанные с подготовкой к изданию жизнеописания старца Амвросия. «Записки о Шамординском монастыре» — одни из них. Это личные воспоминания близкого к старцу лица, драгоценный первоисточник и, будем надеяться, не единственный документ из дошедших до нас через столетие, через лихое безвременье…

После закрытия Оптиной Пустыни и Шамординского монастыря их архивы хранились в Государственной библиотеке имени Ленина, без возможности доступа к ним. И только в конце 70-х — начале 80-х годов началась их разборка и систематизация[7].

При первом взгляде на эту рукопись нетрудно заметить, что она неполная, отсутствуют начало и конец текста. Дошедшие до нас листы собраны и сброшюрованы в некоторых местах неверно. Читать рукопись нужно в следующем порядке: сначала лл.64–66, далее лл.49–58, затем лл.1–48 и лл.59–63, с л.67 далее — по порядку нумерации.

То, что рукопись была материалом для работы над жизнеописанием старца, ясно из многочисленных помет и подчеркиваний «рукой неустановленного лица». Например, помета на л.2: «Этот рассказ отнести к главам основания Шамордина», сделана другим почерком и карандашом.

Приложение 1, собрание изречений старца Амвросия, состоит из трех частей. Первая часть лл.67–75 об. соединена с записками Ю.И.Г., согласно помете на лл.67, кстати, сделанной тем же почерком и карандашом, в старой орфографии, т. е. тем же «неустановленным лицом», что и прочие многочисленные пометы. Это Приложение 1 включает в себя также две тетради: вторую лл.78–87об. и третью лл.88–97 об., которая, к сожалению, не имеет конца текста.

Приложение 2 — это стихотворение, подписанное инициалами «Е. Ш.» и датированное 1897 годом, которое предположительно, ранее не было опубликовано.

В библиографической справке не указан Автор записок, но на титульном листе со знаком вопроса, указаны инициалы Автора — Ю. И. Г.

При прочтении текста можно предположить, что буква Ю — первая буква имени Юлия л.17 об. Духовное чадо старца на протяжении многих лет, она жила в Калуге и часто посещала Оптину Пустынь. Вместе с дочерью и своей крестницей была пострижена самим старцем 20 сентября (ст. стиля) 1891 года в Шамордино л.41об.

В тексте упоминаются некоторые лица, духовные чада старца Амвросия: м. Мария (Соколова) или Сокол, как ее называл старец Амвросий; м. Евмения; о. Герасим (Брагин,) из калужских купцов, он же юродивый из Тихоновой пустыни л.17 об. и др.

В рукописи на лл.2–5 об. рассказано, что именно м. Марии старец Амвросий поручил осмотреть имение дворян Колыгиных, которое должна была купить госпожа Ключарева для своих внучек и где впоследствии была устроена старцем Шамординская женская обитель.

М. Евмения, упоминаемая в тексте, происходила из дворян и была духовным чадом старца Макария. После кончины старца Макария она перешла под духовное руководство к старцу Амвросию. Как это произошло живо рассказывают листы рукописи: лл.56 об.–58 об., затем, лл. 1–1 об.

М. Евмения начало полагала, т.е была пострижена и жила довольно долго в Белевском монастыре, затем, когда устроилась Шамординская обитель, по благословению старца Амвросия, перешла туда, где и закончила свой земной путь, приняв схиму.

Относительно датировки рукописи следует заметить следующее: при обработке фонда она датирована 1890-ми годами.

Действительно, Приложение 1-е л.67 имеет дату — год 1892, Приложение 2-е л.99 — год 1897. Что касается автографа — 66- ти листов текста воспоминаний — то, не имея ни начала, ни конца этой части рукописи, мы не имеем и определенности во времени ее написания. Однако, в лл.29–30 рукописи сказано, что «Записки» пишутся через 14 лет после кончины старца, т. е. около 1905 года. Это кажущееся противоречие в датах — о.Агапит завершил свой труд жизнеописания старца Амвросия к 1900 году, а «Записки» пишутся в 1905 году — говорит о следующем: Автор описывает события, происходящие при жизни старца, т. е. до 1891 года и, в которых сам принимал непосредственное участие, но известные также и по другим источникам.

Интересен, например, рассказ об убогом Гаврюше, которого старец Амвросий согрел любовью и заботой в самом конце своей жизни. Из жизнеописания старца мы знаем, что Гаврюша пришел к старцу, сказав: «Ты меня звал, я пришел»; знаем и слова старца, который не расставался с ним до самой кончины: «Такого у меня еще не было».[8]

В «Записках» же мы находим подробное описание прихода Гаврюши к старцу, его дальнейшую судьбу, до 1905 года, т. е. до времени написания «Записок». Особенно трогает в этом повествовании то, что слабеющий старец за десять дней до своей кончины просит Автора этих записок позаботиться о Гаврюше.

Далее эти воспоминания приводятся полностью лл.23 об.–29 с сохранением некоторых особенностей языка и стиля Автора.

<л.23 об.> Одно из чудных дел Батюшки — это призыв убогого Гавриила из города Ливен Орловской губернии. Убогий Гавриил, выпихнутый по смерти своей матери, ходившей за ним, из родной семьи, влачил ужасную жизнь, как узналось впоследствии. Невозможно и передать, что он переносил; редко, редко какая-нибудь добрая душа

<л.24> подаст кусок хлеба или рубашку. Жил в подвале, и за то должен был платить собираемой милостынею; покрытый паразитами, его никто к себе не пускал в дом. Уличные мальчишки издевались над ним, часто били камнями в кровь. Одно время заговорили, что в Ливнах открываются пещеры, и там лежат схороненные свят<ые.> угодники, кажется, на этом месте был упраздненный монастырь.

<л.24 об.> Гавриил часто ходил туда, и в пещерах народ служил панихиды и ему подавал милостыню, но он из нее часто только оставлял себе на пропитание, а то отдавал священнику, который любил Гаврюшу и позволял жить в пещерах. Раз во сне Гаврюша увидал подходившего к нему старца монаха, который назвался Оптинским Старцем Амвросием. Ударив Гаврюшу три раза по голове, Батюшка сказал ему: «Приходи ко мне в монастырь, я тебя успокою». Сколько времени прошло

<л.25> с тех пор, как Гаврюша видел сон, не могла я от него добиться, но по всему видно, что довольно долго, потому что он мне говорил: «Товарищей мне идти в Оптин не было». Да и кто мог быть товарищем такому убогому. Но призыв Батюшки Амвросия не остался даром, нашлась одна раба Божия — мещанка города Ливен, очень бедная, многосемейная, но которая нередко уделяла кусок насущного хлеба Гавриилу и давала ему чистую рубашку. Это раба Божия бывала в Оптиной у старца Амвросия,

<л.25 об.> чтила его. Услыхав от убогого, что он желает идти к Батюшке в Оптин она сказала: «Копи деньги, расход будет твой, а труд тебя вести мой». Сколько собрал денег убогий, не могла добиться, Гаврюша счета не знает. Но они пошли Петровками пешком на Болхов, Белев и в Оптину Пустынь. Но старец в то время уже с год как жил в Шамордине, и им пришлось идти в Шамордино. Да Батюшка во сне позвал Гаврюшу в свой монастырь, где обещал его успокоить, так и пришлось. По странной слу

<л.26> чайности мне первой пришлось встретить Гаврюшу в Шамордине. Дело было так. Старец уехал в Руднево на одну ночь и хотел вернуться после обеда другого дня. Мы это знали, и я с своими дочерьми пошла встретить Старца. Выйдя за околицу, дойдя до поворота дороги в Руднево, мы остановились поджидать карету Батюшки, тут направо и дорога, которая ведет в Оптину Пустынь. Вдруг видим, по дороге от Оптиной идет толпа богомолок и впереди с двумя палками, что-то движется, качается, тря

<л.26 об.> сется, я сначала и понять не могла, что это такое и, рассмеявшись, показала своим с вопросом: «Господи, да что же это такое?» Но когда шествие приблизилось, всякая улыбка слетела с моих губ, я увидала такое несчастное существо перед собой, что едва сдержалась от слез. Без шапки, покрытый пылью, потом и грязью, в рубашке, лаптях, косматый стоял передо мной убогий, но с необыкновенно добрым лицом, ломаным языком спросил меня: «Где Батюшка?» «Тут, тут» — ответила я. «Ведите его ради Бога

<л.27> скорей на странную». Мы встретили Батюшку и на другой день утром пошли к нему на благословение. Батюшка тогда помещался в хибарочке м. Софии, нашей бывшей настоятельницы, так как его помещение тогда только устраивалось. Народ в хибарке не мог помещаться, а около, и Батюшка на благословение выходил наружу, на маленькую галерейку, которая окружает хибарочку м. Софии. При выходе Батюшки кто-то закричал их толпы: «Батюшка, ты меня

<л.27 об.> звал, я к тебе пришел». По голосу я узнала вчерашнего убогого. Батюшка перегнулся через перила балкончика и, отодвинув народ ручкой, выхватил убогого из толпы к себе, сказав: «Иди, иди ко мне, дорогой гость» и, обернувшись ко всем, сказал: «Такого у меня еще не было». Взял его к себе в келью, затем, позвал Шамординскую экономку, велел его тотчас одеть во все чистое и дать сапоги. Убогий был очень слаб. Батюшка отправил его

<л.28> к Преподобному Тихону, велел там купаться в Святом колодце. Убогий вернулся гораздо бодрее и стал лучше ходить. Это все случилось за 4 месяца до смерти Батюшки. Все это время Батюшка не расставался с убогим, который проживал у Батюшки с его келейниками, а в Рудневе, когда Батюшка ездил туда, то в маленькой беседочке подле Батюшкиной хибарки. Там Батюшка сам и одел его в монашеское платье

<л.28 об.> со словами: «Он у нас еще будет постриженный монах», что и случилось через год после смерти Батюшки. Гавриил заболел при смерти, не было не малейшей надежды на его выздоровление, по его просьбе и вспомнив слова покойного Старца, что он будет монах, был пострижен в монахи. По воле Божией после пострига не только остался жив, но через день после этого приобщался Свят<ых> Христовых Таин на своих ногах в Церкви. Дней за 10 до своей смерти покойный Батю-

<л.29> шка Амвросий, позвав меня на благословение с моими дочерьми, отдал мне убогого на попечение, сказав: «Говорят, ты Гаврюшу любишь». Вот и живем мы с убогим 14-й год за молитвы старца.

В рукописи описано много случаев прозорливости старца Амвросия и исцелений по его молитвам; а на лл.43–46 рассказано и о первом случае исцеления уже на могиле старца. Перед глазами читающего проходят разные посетители его хибарки и многие события, с ними связанные…

Например, мы знаем, как важно смирение для спасения и как трудно смиряться в повседневной жизни. А вот как интересно описано в «Записках», какому испытанию однажды подверглось смирение самого старца Амвросия:

<л.35 об.> Много курьезных случаев было; вот раз так явилась какая-то барыня, назвавшаяся Головиной, придя в хибарку, заявила, что приехала собственно разбранить Старца, всех нас встревожила своим дерзким появлением. При выходе келейника так и просила доложить, что пришла разругать Старца. К нашему ужасу никого Батюшка так скоро не принимал, как ее. Она немедля была

<л.36> позвана и мы долго слышали ее ругань и крик. Вышла от Батюшки вся красная и объявила, что вволю натешилась. Дело в том, что лет 20 тому назад схоронила своего мужа в Оптиной, поставила памятник и решетку и вот через 20 лет приехала, решетка свалилась, и ее убрали, вероятно, сгнила. Причем был тут у нее Старец виноват, мы не поняли.

<л.36 об.> Когда мы вошли на благословение после нее к Старцу, никогда я не видала Батюшку таким веселеньким и довольным. Кажется, он был очень рад, что нашелся человек разругавший его.

Замечательно рассказано в «Записках» и о той обстановке, которая царила на общих благословениях старца Амвросия, и на исповедях у него, когда раскрывались сердца приходивших к нему со своими душевными и телесными недугами, и житейским проблемами.

Любовь — святая, апостольская любовь помогала старцу понять душу человека… В последних двух листах «Записок», подписанных инициалами «Е. Ш.» и датированных 1897 годом, хорошо передана эта обстановка и дан ответ, почему так происходило — «старец… со мною жил душой одной».

Приведем эти строки воспоминания благодарного сердца о роднике духовного утешения, которым был любвеобильный старец Амвросий лл.98–99 об. <современная орфография>:  

† Памяти Iеросхимонаха Амвросия

Хибарка ×)

×) Домик

Пишу не вымысел и не стихи, а то, что было.
В бору сосновом, вековом, в Оптиной Пустыни, отдаленной
от суеты и треволнений городских, близ Обители священной,
хранилища преданий вековых, в Скиту уединенном
хибарка бедная стояла.

А в ней всегда народ: из дальних стран,
из ближних мест, со всех концов России.
Народ спешит, толпится, но не шумит;
на лицах озабоченность и думы, печаль нередко.
Но что ж их привлекло сюда?

В хибарке душно, тесно, низки потолки, и не то что сесть,
а часто негде стать от тесноты, окошки малы,
оттого в ней полусвет, но лампады теплятся
и мягко освещают полумрак убогого жилища.
Икон там очень много:

на стенах пустого нет местечка. Иконы бедные, простые,
подчас лубочные картины — изображения монастырей
и схимников, меж ними есть прекрасные гравюры,
есть много фотографий, и много ученических
работ иконописных.

Долго в ожидании я стояла и все я там пересмотрела.
Народу масса: женский пол — монахини, и дамы, и крестьянки,
купчихи, дети и мещанки — все сословия тут теснятся,
от слоя высшего, до крайней нищеты.
И все тут приняты, уравнены — все ждут.

Мужчины же подходят с отдельного крылечка,
мы их не видим тут; приемная для них отдельная,
они идут в Святые Скитские ворота.
«Как душно здесь, тулупов запах, жарко и двинуться-то негде,
сидят все на полу монашки!»

Но, Боже мой, когда ж я, наконец, дойду до Старца,
уж силы нет, уж две недели жду! А тут я слышу:
другая ждет уж пять недель.
Но вот настал и мой черед: вошел и стал
передо мною маленький келейник (монах).

«Вас Батюшка зовет, скорей идите». Волнение и радость
охватили душу. Спешу, теснюсь через толпу.
Вхожу я в маленькую келью (комнату), в углу стоит кроватка,
а на ней лежит маленький, весь в белом, с белою бородкой и
в черной камилавке старичок.

Да как Он бледен, точно восковой. Он, видимо, изнеможен,
Он еле дышит. Я тихо подошла к Нему и стала на колени.
Таков обычай здесь для всех: и светских, и монахов, и
знатных, и простых. Старец слегка приподнялся и взглянул
мне прямо в душу.

Что за взгляд: Он, кажется, все видел,
всю глубину, всю жизнь. А участия сколько в этом взгляде
и любви глубокой….
И невольно, сразу, высказалась я. Говорила
много и еще как много оставалось…

Слушал Старец и смотрел, и под Его
взглядом все воскресало, все оживало, вся
жизнь молодая предстала ярко, как вчерашний день.
Чего и не ждала, о чем забыла, теперь все сказала.
А Старец все смотрел в глаза и, кажется, со мною жил душой одной…

Е. Ш.      23 февраля 1897 г.

«Записки о Шамординском монастыре…» — это уникальная рукопись, она представляет несомненный интерес для современного исследователя. Главное же достоинство этой рукописи в том, что она через столетие донесла до нас ту обстановку, которая окружала старца Амвросия и его светлый образ, исполненный любви. Мы слышим живую речь старца, чувствуем дух того благословенного времени, которому принадлежит рукопись — времени Оптинского Старчества.