Учитель веры и благочестия. Старец Амвросий о больных вопросах своего времени
Эпоха, в которую протекало земное бытие старца, была в жизни России временем, полным противоречий и соблазнов, истины Православия заглушались новыми идеями и теориями, а часто и открыто отрицались. Все это пошатнуло основы общественной и государственной жизни, порождая сомнения у людей, отталкивая их от веры, ввергая в блуждание во тьме безбожия. Старец горько скорбел о таком состоянии русского общества. В переписке старца сохранилось много его советов на разные злободневные вопросы, которые и сегодня сохранили актуальность. Противостоял старец силой своего слова и распространению разных лжеучений и ересей, отрицающих православную веру. Когда к нему обращались за советами лица инославных исповеданий, что бывало нередко, старец, разрешив с любовью их недоумения, всегда указывал им ошибочность их исповедания и нередко обращал их к Православной Церкви.
О прогрессе
Однажды на рассмотрение отца Амвросия был предложен следующий вопрос: «Обязанность христианина — делать добро и стараться, чтобы добро восторжествовало над злом. При конце мира, как говорится в Евангелии, зло восторжествует над добром. Каким же образом можно стараться о победе добра над злом, зная, что старания эти не увенчаются успехом и что зло в конце восторжествует?»
Старец отвечал так: «Зло уже побеждено, — побеждено не старанием и силами человеческими, а Самим Господом и Спасителем нашим, Сыном Божиим, Иисусом Христом, Который ради сего и снисшел с Неба на землю, воплотился, пострадал с человечеством, и крестными Своими страданиями и воскресением сокрушил силу зла и злоначальника — диавола... Теперь всем верующим христианам дается в Таинстве Крещения сила попирать зло и творить добро... Хотеть же своими силами побеждать зло, которое уже побеждено пришествием Спасителя, показывает непонимание христианских таинств Православной Церкви и обнаруживает признак горделивой самонадеянности человеческой, которая хочет все делать своими силами, не обращаясь к помощи Божией. Тогда как Сам Господь ясно говорит: "без Мене не можете творити ничесоже". Вы пишете: в Евангелии говорится, что при кончине мира зло восторжествует над добром. В Евангелии этого нигде не сказано, а говорится только, что "в последнее время умалится вера" (Лк. 18, 8), и "за умножение беззакония иссякнет любы многих" (Мф. 24, 12). А святой апостол Павел говорит, что перед вторым пришествием Спасителя явится "человек беззакония, сын погибели..." (2 Сол. 2, 3–7), т. е. антихрист. Но тут же сказано, что Господь Иисус убиет его духом уст Своих и упразднит явлением пришествия Своего. Где же тут торжество зла над добром? И вообще всякое торжество зла над добром бывает только мнимое, временное.
С другой стороны, несправедливо и то, будто человечество на земле постоянно совершенствуется. Прогресс, или улучшение, есть только во внешних человеческих делах, в удобствах жизни. В христианско-нравственном же отношении всеобщего прогресса нет. Нравственное совершенство на земле (несовершенное) достигается не всем человечеством в совокупности, а каждым верующим в частности, по мере исполнения заповедей Божиих и по мере смирения. Конечное же и совершенное совершенство достигается на Небе, в будущей бесконечной жизни, к которой кратковременная земная жизнь человеческая служит лишь приготовлением, подобно тому, как годы, проведенные юношею в учебном заведении, служат приготовлением к будущей его практической деятельности... Без будущей блаженной, бесконечной жизни земное наше пребывание было бы неполезно и непонятно».
«Нельзя смешивать земное и небесное»
Одному студенту-филологу, обратившемуся к отцу Амвросию со своими недоумениями, старец отвечал: «Вы пишете, что, сознательно веря в бытие Божие, вы доходите почти до убеждения, что представление Его в Трех Лицах и разделение небесных сил на чины есть не что иное, как идеал государства.
Такое понятие ваше весьма неверно и далеко отстоит от истины, особенно по причине какого-то смешения Божества с тварями, от Него созданными. Иное есть Единый Бог в Трех Лицах, и иное девять чинов ангельских, от Него созданных, и, наконец, совсем иное — государства земные и человеческие. Триединый Бог невидим и непостижим для твари, даже для ангелов, кольми паче для человеков.
Что же касается до государств человеческих, то они нисколько не относятся ни ко иерархии небесной, ни даже к земной, потому что единая, истинная Церковь не ограничивается никаким государством, а существует по всей вселенной, имея членами своими истинно верующих и истинно благочестивых христиан. Для Бога все равно, в каком бы человек государстве ни жил, только был бы истинно верующим и благочестивым христианином... Правда и неоспоримо, что не только Богу приятно, но и всем благочестивым, если целое государство будет процветать благочестием и истинными понятиями о вере. Но что же делать, когда пришло такое время, что многие заботятся о суетном, оставляя единое на потребу».
О пользе монашества
В то время в светском обществе распространено было невысокое мнение о монашестве и монахах, которых упрекали в невежестве, праздности и т. д. Всеобщее поклонение образованности, науке и человеческому уму вело к унижению значения духовной жизни и молитвенного подвига. Разоблачая эти обвинения, старец писал: «Мнение, что в монастырях монах и иеромонах должны быть образованные, имело бы некоторую вероятность, если бы двенадцать избранных учеников Христа Спасителя были образованные. Но Господь, чтобы посрамить гордость и надменность человеческую, избрал Себе учеников, простых рыбарей, которые просто и скоро уверовали в Его учение. А чтобы обратить и привести к вере образованного Савла, нужно было его прежде наказать слепотою. Потому что образованные неудобно веруют и нелегко смиряются, надымаясь научным знанием.
Если бы велеречивый проповедник против монашества хоть месяца три пожил бы в каком-либо пустынном монастыре и походил бы на все церковные службы, вставая ежедневно утром в два часа и ранее, тогда бы он опытом узнал, как "монахи в монастырях ничего не делают".
Как ни плохо монашество, а лукавому сатане всячески желается уничтожить и плохое монашество. Видно оно солоно ему и много препятствует его козням и злоухищрениям. Потому он покорных себе образованников и возбуждает против монашествующих. Во всяком обществе потребны люди образованные, средние и простые. Если бы все были образованные, то кто бы исполнял дела меньшие...»
Окормление интеллигенции
Среди посетителей старца были и представители интеллигенции, многие из которых благодаря отцу Амвросию смогли вернуться к вере, Церкви, в своих жизненных исканиях найти путь к спасению. Бывали у старца и знаменитые, известные люди — писатели, философы, ученые.
Неоднократно посещал Оптину пустынь Лев Николаевич Толстой, впервые он побывал здесь в 1877 году. Его сестра Мария Николаевна стала монахиней Шамординского монастыря, основанного отцом Амвросием неподалеку от Оптиной, она окончила свои дни схимницей, была близкой духовной дочерью старца. Толстой приезжал повидаться с сестрой, с ней его связывали всю жизнь глубокие внутренние отношения. Трижды довелось писателю беседовать со старцем Амвросием, который произвел на него очень сильное впечатление. Толстой так отозвался о старце: «Этот отец Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним, и как-то легко стало и отрадно у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога». В 1890 году, выйдя после беседы с отцом Амвросием, он сказал окружающим: «Я растроган, растроган». В то время знаменитый на всю Россию писатель, имевший последователей и учеников, переживал глубокий душевный кризис. Как известно, его учение отвергало главные истины христианства и саму Церковь. Как-то после почти часовой беседы с Толстым отец Амвросий, как вспоминают, едва дышал, был утомлен и произнес «Горд очень!»
Другим знаменитым посетителем и собеседником старца был Федор Михайлович Достоевский, побывавший в Оптиной летом 1878 года. По воспоминаниям жены писателя Анны Григорьевны «с тогдашним знаменитым старцем отцом Амвросием Федор Михайлович виделся три раза: раз в толпе при народе и два раза наедине, и вынес из его бесед глубокое и проникновенное впечатление... Из рассказов Федора Михайловича видно было, каким глубоким сердцеведом был этот всеми уважаемый старец». Впечатление от Оптиной и бесед со старцем отразились в последнем, самом значительном произведении Достоевского — романе «Братья Карамазовы».
Большое влияние оказал старец и на Константина Николаевича Леонтьева — замечательного писателя, философа, публициста. Пережив тяжелую болезнь, он решил принять постриг на Афоне, афонские отцы направили его в Оптину пустынь, к старцу Амвросию. Вскоре Леонтьев очень полюбил Оптину, стал духовным чадом сначала отца Климента (Зедергольма), письмоводителя отца Амвросия, а после его кончины — и самого старца. Об отце Амвросии Леонтьев писал, что он «скорее весел и шутлив, чем угрюмен и серьезен, — весьма тверд и строг иногда, но чрезвычайно благотворителен, жалостлив и добр». В 1891 году старец постриг его в монашество с именем Климент и благословил отправиться на жительство в Троице-Сергиеву Лавру, при прощании сказал ему: «Мы скоро увидимся». Отец Климент там заболел и внезапно умер — через месяц после кончины любимого старца, 12/25 ноября 1891 года. В его произведениях, письмах, воспоминаниях сохранились описания Оптиной пустыни, скита, свидетельства о старце.
Сияние святости
Еще при жизни отца Амвросия его почитали святым, великим угодником Божиим. Но лишь некоторым, совсем немногим, это было открыто явно. Свидетельства эти, по завету самого старца, стали известны только после его кончины.
Вот воспоминания одной монахини, духовной дочери отца Амвросия, как однажды она исповедовалась в келье старца: «В келье его горели лампадки и маленькая восковая свечка на столике. Читать мне по записке было темно и некогда. Я сказала, что припомнила, и то спеша, а затем прибавила: "Батюшка, что сказать вам еще? В чем каяться? — Забыла". Старец упрекнул меня в этом. Но вдруг он встал с постели, на которой лежал. Сделав два шага, он очутился на середине своей кельи. Я невольно на коленях повернулась за ним. Старец выпрямился во весь свой рост, поднял голову и воздел руки кверху, как бы в молитвенном положении. Мне представилось в это время, что стопы его отделились от пола. Я смотрела на освещенную его голову и лицо. Помню, что потолка в келье как будто не было, он разошелся, а голова старца как бы ушла вверх. Это мне ясно представилось. Через минуту батюшка наклонился надо мной, изумленной виденным, и, перекрестив меня, сказал следующие слова: «Помни, вот до чего может довести покаяние. Ступай». Я вышла от него, шатаясь, и всю ночь проплакала о своем неразумии и нерадении. Утром нам подали лошадей, и мы уехали. При жизни старца я никому не могла рассказать этого. Он мне раз и навсегда запретил говорить о подобных случаях, сказав с угрозой: "А то лишишься моей помощи и благодати"».
Отец Анатолий (Потапов, будущий старец) и отец Исаия читали однажды батюшке Амвросию молитвы. Когда читал отец Исаия, отец Анатолий видит, что старец стоит на коленях на воздухе, а не на кровати. Он удивился, быть может, испугался, и когда окончилось правило, он спросил отца Исаию: «Видел?» — «Видел!» — отвечал тот...
Сохранилось и такое свидетельство. Пришел, по обычаю, к отцу Амвросию в конце утреннего правила иеромонах, его письмоводитель. Старец, выслушав правило, сел на кровать. Письмоводитель подходит под благословение и, к великому своему удивлению, видит лицо старца светящимся. Но лишь только получил он благословение, как этот дивный свет скрылся. Спустя немного времени он снова подошел к старцу, когда тот уже перешел в другую келью и занимался с народом, и по простоте своей спросил: «Или вы, батюшка, видели какое видение?!» Старец, не сказав ему ни слова, только слегка стукнул его по голове рукой — знак особенного благоволения.
Казанская Горская Шамординская обитель
В последние годы жизни старца в 12 верстах от Оптиной, в деревне Шамордино, был устроен по его благословению женский монастырь, в который, в отличие от других женских обителей того времени, принимали больше неимущих и больных женщин. Тогда женщине или девушке, чтобы поступить в монастырь, необходимо было либо купить для себя келью, либо сделать хоть небольшой взнос на обитель и содержать себя своими средствами или трудами, так как женские монастыри не имели возможности обеспечивать полное содержание монашествующим. Поэтому больные и не обладающие средствами женщины практически не могли рассчитывать на поступление в обитель, даже если имели склонность к монашеской жизни. Вот таких бедных и обездоленных старец Амвросий принимал на свое попечение и старался как-нибудь их пристроить.
Еще до основания Шамординского монастыря, он благословлял некоторых благочестивых состоятельных людей к устроению женских общин, и сам, сколько мог, содействовал этому. В 1870-х годах им были основаны Предтеченская женская община в г. Кромы Орловской губернии, Ахтырская Гусевская женская обитель в Саратовской губернии, Козельщанская в Полтавской губернии, Николо-Тихвинская в Воронежской.
Шамординская обитель была любимым детищем отца Амвросия. История ее начинается еще в начале 1870-х годов и связана с именем духовной дочери старца, по его благословению принявшей монашество, — матушки Амвросии (Ключаревой), в миру — богатой помещицы. Усадьба Шамордино, неподалеку от деревни с тем же названием, находится в стороне от Калужской дороги, — она была куплена Ключаревой по благословению старца. Когда отец Амвросий первый раз вошел в новоотстроенный ключаревский дом и увидел в зале большую Казанскую икону Божией Матери, то остановился перед ней, долго смотрел на нее и затем сказал: «Ваша Казанская икона Божией Матери, несомненно, чудотворная: молитесь ей и храните ее». В дальнейшем старец не раз говорил о том, что в Шамордино со временем будет монастырь. Произошло это уже после кончины матушки Амвросии. По ее завещанию в 1883 году в усадьбе Шамордино, по благословению и при непосредственном наблюдении старца, началось устроение женской общины. Первая домовая церковь в Ключаревском имении была освящена в честь Казанской иконы Богородицы.
Место же, где расположена обитель, удивительно живописное. Весь огромный склон горы покрыт густым лиственным лесом, глубоко внизу, у подошвы горы, в ложбине, протекает небольшая извилистая речка Серена. 3а нею луга, а далее — к юго-западу— холмистые дали, уходящие к горизонту.
Освящение храма и открытие общины совершены были в праздник Покрова Божией Матери, 1 октября (ст. ст.) 1884 года. Первой настоятельницей обители стала игумения София (Астафьева), она была незаменимой помощницей старца, его правой рукой. К сожалению, ее управление продолжалось недолго, — в 1888 году она скончалась. Старец Амвросий, вспоминая ее, говорил: «Ах, мать, обрела милость у Бога». Следующей настоятельницей стала Евфросиния (Розова).
Количество сестер в новой общине постоянно росло, сюда большей частью принимали находившихся в крайней бедности, вдов, сирот, а также страдавших разными недугами. «Батюшка, у вас именно что монастырь», говорили отцу Амвросию. — «А что?» — «Да в какую келью не войдешь — там слепая, там хромая, а тут и вовсе без ног,— поневоле все уединенные». Но не одни только нуждающиеся, больные и убогие находили себе убежище у старца Амвросия. В Шамординской общине было много состоятельных, образованных, с высоким общественным положением насельниц. К 1890-м годам число инокинь в обители достигло 500 человек.
«Я вас отдал Царице Небесной». Икона Божией Матери «Спорительница хлебов»
Старец ежегодно в летнее время приезжал в Шамордино, чтобы лично наблюдать за всеми делами, эти посещения были для сестер большим праздником. Вскоре он задумал воздвигнуть в общине огромный каменный храм в честь Богородицы, сооружение которого было начато в 1889 году. Все эти разнообразные хозяйственные и духовные начинания побудили отца Амвросия в 1890 году переселиться в Шамордино.
Монастырь был посвящен Богородице, Ее Казанской иконе, но батюшка благословил написать и освятил еще одну икону Заступницы Усердной, ставшую благословением обители. Произошло это так.
В 1890 году настоятельница Болховского Всесвятского монастыря игумения Илария прислала старцу икону Богородицы совершенно нового письма: Божия Матерь на ней изображена сидящей на облаках, Ее руки подняты в благословляющем движении, внизу — сжатое поле, среди цветов и травы снопы ржи. Изображение Богородицы было заимствовано с иконы «Всех святых» главного храма Болховского монастыря, а поле со снопами написано по благословению старца. Он назвал икону «Спорительница хлебов», показав, что Матерь Божия помогает не только в духовных нуждах, но и в земных трудах. Старец очень любил этот образ и заповедал молиться перед ним всем своим духовным чадам. Для акафиста иконе он сам написал припев: «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою, подаждь и нам, недостойным, росу благодати Твоея и яви милосердие Твое». Первым чудом по молитве перед иконой стал прекрасный урожай на шамординских полях и в Калужской губернии в голодный для всей России 1891 год.
Одной из своих духовных дочерей старец сказал незадолго до кончины: «Устроить для вас я больше уже ничего не могу; я вас отдал Царице Небесной».
Кончина старца
Именно в Шамордино суждено было старцу Амвросию встретить час своей кончины. Он неоднократно пытался вернуться в Оптину, но это было невозможно из-за усилившейся болезни. Он уже предчувствовал, что приближается расставание с земной жизнью. На Страстной неделе 1891 года одна близкая духовная дочь отца Амвросия привезла ему образ Спасителя в терновом венце, приобретенный по его указанию. Батюшка с великой радостью принял икону и сказал: «На что же лучше этого тернового венца!» — и поцеловал образ. 3атем прибавил: «Хорошо быть у Христа Спасителя, но еще много лучше пострадать за Него на этом кресте».
В сентябре болезнь усилилась так, что отец Амвросий потерял и слух, и голос, начались его предсмертные страдания — столь тяжелые, что подобных им, как признавался сам старец, он во всю жизнь не испытывал. 8/21 октября его соборовали, а на следующий день причастили. Этой ночью одна из близких учениц старца несколько раз входила вместе с другой монахиней в комнату батюшки посмотреть на больного, и их обеих поразило необыкновенно светлое выражение его лица: глаза были пристально устремлены вдаль, он как будто бы беседовал с кем-то невидимым. Узнав о крайне тяжелом состоянии старца Амвросия, в Шамордино приехал настоятель Оптиной пустыни архимандрит Исаакий. На следующий день, 10/23 октября 1891 года, в половине двенадцатого, старец, три раза вздохнув и с трудом перекрестившись, скончался.
Шамординская обитель и Оптина пустынь погрузились в глубокую скорбь, вскоре о кончине старца стало известно по всей России. Гроб с телом почившего был установлен в шамординском храме, здесь совершались заупокойные службы. В монастырь прибыл Преосвященный Виталий, епископ Калужский. Похоронить старца решено было в Оптиной пустыни.
Погребение старца Амвросия было назначено на 15/28 октября, накануне гроб с его телом должны были перенести из Шамордино в Оптину пустынь. По окончании заупокойной литургии и панихиды, в 11-м часу дня, гроб был поднят руками сестер, поставлен на носилки и, в сопровождении икон и хоругвей, сначала обнесен вокруг церкви, а затем через весь монастырь, мимо настоятельского корпуса и заложенного при старце каменного собора, направился в Оптину пустынь.
Погода в этот день была ненастная. Холодный осенний ветер пронизывал насквозь, шел непрерывный дождь. Гроб несли попеременно то сестры общины, то оптинские монахи, то мирские духовные чада батюшки. Тысячи людей шли и ехали за гробом. Шествие было медленное. Когда подходили к лежащим на пути селам, в храмах начинался погребальный колокольный перезвон, священники в облачениях, с хоругвями и иконами, выходили навстречу. Местные жители присоединялись к погребальному шествию. Это торжественное перенесение тела почившего старца, по замечанию очевидцев, скорее напоминало перенесение мощей.
Чин отпевания был совершен во Введенском соборе. На погребение съехалось около 8 тысяч человек. 15 октября тело старца было предано земле с юго-восточной стороны Введенского собора, рядом с его учителем иеросхимонахом Макарием. Примечательно, что именно в этот день, 15 октября, всего за год до кончины, старец Амвросий установил праздник в честь чудотворной иконы Божией Матери «Спорительница хлебов».
Над могилой старца со временем была возведена небольшая часовня, внутри которой с левой стороны помещался белый мраморный надгробный памятник с надписью, точно определяющей значение старца: «Бых немощным, яко немощен, да немощныя приобрящу; всем бых вся, да всяко некия спасу». (1 Кор. 9, 22).
Сразу же после кончины отца Амвросия начали совершаться чудеса по молитвам к нему, старец, как и при жизни, исцелял, наставлял, посылал утешение. Часовня над его могилой стала местом паломничества со всех концов России. Современник старца писал: «Тут, в Оптиной, было сердце, вмещавшее всех, тут были свет, теплота, радость, — утешение, помощь, уравновешение ума и сердца, — тут была благодать от Христа ... тут была любовь, всех вмещающая, тут был старец Амвросий».