370. ПРИНИМАТЬ ЛИ НАЧАЛЬСТВУЮЩЕЙ СЕСТЕР ОТ ПОСТРИГА?
Сестра о Господе и чадо духовное, мать N!
Письмо твое, от 28 февраля, получил 7 марта и зараз отвечаю тебе. Пишешь, что я сержусь на тебя, что долго не отвечаю. Нисколько я на тебя не сержусь, а болезнь и крайний недосуг не позволили мне писать тебе. И теперь пишу вкратце, по тем же причинам.
Поздравляю тебя с облачением в мантию и милости Божией желаю. Спрашиваешь, принимать ли тебе сестер от пострига? Скажи им, что, если вы не боитесь скорби, то я не отказываюсь; но только вперед говорю, что вас будут подозревать в наговорах мне и будут ненавидеть; вот вам и пример, одну я взяла с охотой, и теперь все ее гонят.
Спрашиваешь еще, водяные или духовые устраивать в церкви печи. Водяные неудобны, и два раза нужно в сутки топить; а лучше устроить духовые нового изобретения, но не Амосовские, от которых иконостас портится.
Благожелательно о Господе приветствую мать игумению Н.
Призывая на обеих вас, и на обитель вашу, мир и благословение Божие, остаюсь с искренним благожеланием.
371. ДОЛЖНО ИСКАТЬ СЛАВЫ НЕ СВОЕЙ, А БОЖИЕЙ. ОБ ОТНОШЕНИИ МАТЕРИ КАЗНАЧЕИ К ИГУМЕНИЙ, И О БИСМАРКЕ
Держись более среднего тона; так будет благонадежнее и вернее. Письмо твое получил, в котором описываешь борьбу твою с помыслами, тебя огорчающими. Ты более всех трудишься, а другие этого не хотят ценить, и первая — мать игумения, которая, со своей стороны, мне пишет, что готова всячески тебя успокоить и сочувствует тебе в твоей борьбе, но не имеет возможности заставить других, чтобы ценили твои труды и хлопоты по обители.
Предлагаю тебе два средства к твоему успокоению.
1) Мать N, по болезни своей, никак не согласилась бы принять настоятельство, а решилась принять его лишь ради того, чтобы вывести тебя из затруднительного положения, в котором ты находилась в N монастыре, как сама ты все это мне объяснила. Помни это, и не забывай. Когда это будешь помнить, то менее будешь претендовать на игумению, когда она, по должности своей и обязанности, подает свой голос; так как и невозможно всегда молчать игумении. А матери казначее следует иногда при других и промолчать, до времени, когда делаются матерью игуменией о чем-нибудь вопросы, хотя бы после эти дела пришлось заканчивать матери казначее.
Так требует порядок духовный. Наедине матери игумении все можно говорить, а при других с осторожностью нужно заявлять свое ведение и значение, чтобы не соблазнять посторонних, которые могут говорить, что казначея берет верх над игуменией. Есть мудрая пословица: "Тише едешь, дальше будешь".
2) Пример Бисмарка должен тебя успокоить в твоей борьбе. Бисмарк был только канцлер, но значение имел более, нежели император, не только в Пруссии, но и во всей Европе, и пока держал себя в пределах умеренности, до тех пор и продолжалось это значение, а как Бисмарк начал заявлять неумеренные претензии, то значение это потеряло свою силу. Ежели человек сам не ценит своих трудов, тогда оценивает их не только Бог, но и люди; в противном случае, противное и бывает. Лучше всегда и во всем трудиться Бога ради, и ради славы Божией, а не ради славы своей. Слава земная маловременна и скоропреходящая, а слава от Бога — вечна и безконечна. Последнего и должны мы держаться, чтобы не потрудиться вотще и безполезно.
372. О ПЛОТСКИХ ДВИЖЕНИЯХ НА МОЛИТВЕ. ОБ УМНОЙ И УСТНОЙ МОЛИТВЕ
Письмо твое получил. Пишешь, что старцы тебя совсем оставили. Не думали тебя оставлять, но недосуг не дозволяет тебе писать часто. Пишешь, что во время молитвы у тебя бывают плотские движения и скверные хульные помыслы. Должно быть, ты во время молитвы держишь внимание ума внутри очень низко. Сердце человека находится под левым сосцем и ежели молящийся человек держит внимание ума ниже, тогда и бывает движение плоти. Держи больше устную молитву, тогда и избавишься от подобных движений; от устной молитвы никто не впадал в прелесть; а умную сердечную молитву без наставления проходить опасно.
Такая молитва требует наставления, безгневия, молчания и смиренного самоукорения во всяком неприятном случае. Поэтому безопасней всегда держаться молитвы устной, так как мы скудны в терпении, смирении и безгневии; потому и требуется молитва, особенно во время смущения — и за себя, и за оскорбивших: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных". Более писать недосужно. Держись смирения и самоукорения, и поможет тебе Господь.
373. ОБ ИСКУШЕНИЯХ ПРИ МОЛИТВЕ ИИСУСОВОЙ
Тебя враг смущает разными недоумениями. Отцы святые советуют не страшиться, призывая имя Божие, тем более, что не самочинно, а по благословению начала ты дело сие. А чего не понимаешь, оставляй без особенного значения, не отвергая и не принимая, как советует преподобный Марк Подвижник духовным младенцам, как, например, то, что ты видела Христа распятого внутри сердца, и Спасителя, сидящего в темнице в красной одежде, и какой-то непонятный свет. Это, и подобное этому, предоставляй все воле Божией, говоря себе: "Бог един весть полезное и спасительное". Прочитай в "Добротолюбии" все места о прелести и остерегайся обозначенных признаков прелести. Остальное предоставляй все воле Божией. Пишешь, что когда творишь молитву, смотришь на сердце. Отцы святые советуют, во время молитвы, смотреть внутрь сердца, а не сверху, и не сбоку, и особенно, если внимание ума нисходит ниже сердца, тогда возбуждается плотская страсть. Пишешь, что на праздник Иоанна Богослова ты от изнеможения ушла из церкви в келью и, лежа на постели, увидела бегущего врага, во всем его безобразии. Вперед, если изнеможешь в церкви, сиди, или лежи, но не уходи. Вообще знай, как и сама ты читала в книгах отеческих, что ни против чего враг так не восстает, как против молитвы Иисусовой. Поэтому, как начала ты держаться молитвы Иисусовой, то и не оставляй ее, а продолжай, уповая на милость и помощь Божию. Силен Господь и Царица Небесная сохранить нас от зол и бед, наносимых врагами душевными.
Еще пишешь, что некоторые сестры у вас относятся к Афонским старцам. Но ты их не знаешь, и они тебя. Поэтому и не может быть удобно такое отношение. Еще в письме твоем сказано, что у тебя дня три было сильное плотское волнение... Вероятно, осудила кого, или попущено было к смирению и испытанию.
374. ПИСАТЬ ЛИ К РОДНЫМ?
Спрашиваешь, как тебе быть с родными: получила совет оставить их, а между тем ни от кого не имеешь помощи и не знаешь, писать ли им, или не писать? Я тебе говорил, чтобы оставить излишнюю заботливость о родных и близкую связь с ними, а не то, чтобы вовсе не писать им. По времени можно им писать. В теперешних же твоих обстоятельствах можешь не просить прямо, а спросить их, что вот, прошло пять месяцев как ты живешь кое-как; как они сами там живут, — воздухом что ли питаются, и платят ли за что-нибудь, или без денег все имеют. Если бы от других ты получила потребное, то могла бы и не напоминать им; а теперь — почему же не сделать такого вопроса.
Ты все заботишься о мелочной точности правила. Заботься больше о качестве молитвы и душевном мире; а в остальном — больные должны более смиряться. Мир тебе, и духови твоему, и пребыванию твоему.
375. НЕБЛАГОСЛОВЕННЫЕ ТРУДЫ НЕПОЛЕЗНЫ. О СНОШЕНИЯХ С РОДНЫМИ. НАДО ТВОРИТЬ НЕ СВОЮ ВОЛЮ, А ВОЛЮ БОЖИЮ
В письме пишешь, что на сырной неделе ты пребывала в таком, по твоему мнению, благоугождении Господу, что и на полчаса тебе было тяжело заняться чем-либо, кроме памяти о Господе и чтения священных книг. На первой же неделе поста, после такого твоего духовного утешения, наступила сильная плотская брань, а потом томление душевное. Спрашиваешь меня, отчего это могло случиться. Причины сему сама ты выставляешь в письме своем. Первая: безрассудное сомнение и смущение, что не вынесешь поста как должно, а потом — ропот на Господа. Святой Исаак Сирин пишет, что все немощи человеческие терпит Бог; человека же ропщущего не терпит, чтобы не наказать его. Вторая причина восставшей на тебя этой брани — самочинный пост. Пока жила ты сама по себе, что ты ни делала, по нужде все сходило с рук: Господь снисходил безтолковому твоему усердию и безрассудству. Если же иметь духовное отношение к кому-либо, то уже не следует по своей воле проходить, или брать на себя безрассудные подвиги, вопреки полученному благословению или совету; и этим не только нельзя угодить Богу, но такое самочиние не остается безнаказанным, а навлекает на человека искушение. Описываешь, как прежде, в подобном случае, пост тебе помог, и просишь благословить тебе взяться опять за то же, если брань не отойдет. Святой Иоанн Лествичник пишет: "кто одним воздержанием брань сию укротить покушается, тот подобен плывущему одной рукой и хотящему выплыть из моря"; а вот указано в другом месте им настоящее средство: "если сопряжешься с послушанием, то тем самым от нее (то есть от брани плоти) разрешишься; если стяжешь смирение, то тем отсечешь главу ее". А у тебя пост соединен с высокоумием и преслушанием; какая же может быть оттого польза? При слабом твоем здоровье безрассудные и самочинные подвиги могут только до конца расстроить тебя и сделать ни к чему непотребной; а от брани можешь получить облегчение только смиренным покаянием, и смиренным призыванием помощи Божией, при послушании и умеренном воздержании. Повторяю: что прежде сходило с рук, когда жила сама по себе, теперь уже не идет. Духовное отношение к кому-либо нельзя соединять со своей волей, — а выбирай любое, одно из двух. Уксус и молоко порознь хороши, и на своем месте полезны; а слить их вместе — выйдет бурда, ни к чему не годная. Так и самочиние и своеволие с духовным отношением и послушанием не совместны, а надо держаться одного из двух.
Далее: после всего, что тебе было писано мной, ты упорно стоишь на своем, — не хочешь писать родным; а между тем, по причине твоего молчания, они не только огорчаются на тебя, но и тебе денег не высылают, и между собой не могут окончить дела, так что через тебя выходит общая неприятность. Ну не безрассудная ли, и не упрямая ли ты? Писала ты мне не раз о какой-то доверенности; но ни разу не объяснила толком, какого рода доверенность от тебя требуется. Как прежде писал я тебе, так и еще повторяю, что дельную и основательную доверенность следует послать, если того требуют семейные ваши обстоятельства. Ты оправдываешь себя тем, что обещала не писать родным. Древние отцы от всего родства отреклись, но зато ни у кого ничего не просили, а питались травами и зельями, или от труда рук своих. Если ты не можешь подражать им, никого ни о чем не просить, работать и питаться от труда своих рук, или, пожалуй, если можешь питаться воздухом, и при этом быть мирной, не роптать, и никого не укорять и не обвинять, если можешь все это сделать, тогда и держись за свое обещание. А если не можешь, то сознайся в своей немощи, и в нерассудном обещании, и смиренно проси у Господа прощения: "Господи, солгала я, окаянная, обещала, чего не могу исполнить! Прости мя, грешную!" Спрашиваешь, кому лучше угодить, — Богу, или людям. Но ты, упорно держась за свое безрассудное обещание, людям досадишь, а Богу этим не угодишь. Безрассудно не только обещался, но и клялся Ирод, — а исполнив клятву, все-таки называется беззаконным. А если бы покаялся, что безрассудно поклялся, то нарушением своей безрассудной клятвы оправдался бы пред Господом чрез покаяние и смирение. Если безрассудное обещание, будучи исполнено, никого не спасет, то тем более находящиеся в духовном отношении, если упорно нарушают данный им благонамеренный совет, в этом не могут оправдаться тем, что обещали безрассудно то и то.
Еще пишешь, что всегдашняя твоя мысль — как бы угодить Господу. Сама ты не видишь, в каком искушении находишься, и как у тебя все извращается. Людям, много согрешившим, не об угождении Господу надо думать, а сперва о покаянии и получении прощения и помилования. Если же хочешь угодить Господу, то знай, что нельзя Ему угодить безрассудством, и упорством, и ропотом на всех, даже на Самого Господа, а должно угождать Ему смирением, и смиренным покаянием, и покорностью, и рассуждением, — или же, если кто сам не может рассудить здраво, то послушанием к тому, к кому относиться. У тебя же во всем впереди своя воля. Читаешь ежедневно молитву Господню: "да будет воля Твоя"; а между тем, настроена так: да будет воля моя. И на Господа ропщешь, что не исполняет по-твоему, о чем святой апостол пишет (Иак. 4: 3): просите, и не приемлете, зане зле просите. Не замечаешь ты, что ты стремишься исполнять волю общего нашего врага, который через безрассудные подвиги хочет расстроить последнее твое здоровье, доколотить тебя, и вместе с тем поставить тебя в такое положение, чтобы ты ни от родных, ни от чужих не имела помощи, чтобы не могла жить в монастыре, — и таким образом сделав тебя ни к чему не потребной, ввергнуть в ропот и отчаяние. Вот что хочет враг рода человеческого. Подумай, и постарайся, чтобы вместо мнимого твоего благоугождения Господу, ты не угождала врагу, ищущему твоей погибели. Повторяю, ты находишься в большом искушении. Двойное келейное правило исполнять тебе дозволено только в таком случае, когда, по совершении всего, остается еще сила и время; а при немощи довольно совершить и однажды.
Вообще замечу тебе, что ты все разветвляешь путь благочестия. Путь сей — простой; а у тебя выходит все как-то и сложно, и мелочно; ты все заботишься о мелочных подробностях и правилах. Я уже и говорил, и писал тебе, и опять повторяю, что, по словам святого Иоанна Дамаскина, больные и слабые, касательно внешних трудов и подвигов, должны трудиться сколько могут, соображаясь и с немощью своей, и с силами своими, а затем главное для них правило состоит в благодарности и смирении, то есть чтобы посылаемые им болезни и немощи сносить не только без ропота, но и благодарить Бога за все, а в своей неисправности смиряться пред Господом и людьми.
376. УГОЖДАТЬ БОГУ ДОЛЖНО ПРЕЖДЕ ВСЕГО ПОКАЯНИЕМ. ЗА ГРЕХИ ДОЛЖНО ПОНЕСТИ И СКОРБИ. КАК ПРОВОДИТЬ ВРЕМЯ ГОТОВЯЩЕЙСЯ К ПРИЧАЩЕНИЮ
Всем не только можно, но и должно заботиться о благоугождении Господу. Но чем благоугождать Ему? Прежде всего, покаянием и смирением. Но тебе это мало. Ты хочешь Господа иметь своим должником. Ты пишешь: "Господь для меня все сделал, а я для Него ничего. Легко ли это?" Если кто кому должен, то, не заплатив долга, нельзя затевать подарки. Так и мы, прежде всего должны заботиться об уплате греховного долга, посредством смиренного покаяния, которое совершается до самого гроба. Но ты спрашиваешь: "разве при исповеди и постриге не прощаются все прежние грехи? и нужно ли, до смерти, каяться на молитве в прежних грехах и вспоминать их, или же предать их забвению и не смущать мысли прежними делами?". Тебе уже было говорено, что о плотских грехах никогда не следует вспоминать в подробностях, особенно же на молитве не следует исчислять по виду подобные грехи; но должно вообще считать себя грешным и неоплатным должником перед Господом. Святой апостол Павел сподобился получить не только прощение грехов, но и апостольское достоинство, а все-таки причислял себя к грешникам, глаголя (1 Тим. 1: 15): от нихже первый есмь аз. Притом должно знать, что грехи прощаются не одним исповеданием оных, но потребно и удовлетворение. Разбойнику на кресте Сам Господь сказал (Лк. 23: 43): днесь со Мною будеши в раи. Но и после сего обетования разбойник не тотчас и не без труда перешел в райское наслаждение, а сперва должен был претерпеть перебитие голеней. Так и мы, хотя прежние грехи нам, при Таинстве Исповеди и при принятии монашеского образа, и прощены, но Божией епитимией за них должны понести, то есть потерпеть, болезни, и скорби, и неудобства, и все, что Господь посылает нам к очищению наших грехов. Еще должно помнить Евангельское слово Самого Господа: милости хощу, а не жертвы, то есть, чтобы благоугодить Господу, нужно более всего заботиться, чтобы не осуждать других, и вообще иметь снисходительное расположение к ближним.
Теперь, сколько могу, напишу и на твои вопросы. Готовясь к Причастию должна употреблять (кроме болезни) пищу без масла; накануне Причастия, после повечерия, ничего не вкушается. В другие дни, после Всенощной, здоровые и крепкие также не должны ничего вкушать, а слабые и немощные — да соображаются со своей немощью; если могут, пусть потерпят, а если не могут, пусть вкушают мало и смиряются за это, и за немощных и неисправных себя считают. Перед Всенощной, ходить ли к повечерию, когда оно бывает отдельно, — в этом соображайся с силами своими. После Всенощной, когда она отходит поздно, можно прочитать конец молитв на сон грядущим ("Владыко Человеколюбче, не ужели мне одр сей"...). Каноны же можно вычитать прежде Всенощной, сколько успеешь. Думаю, что постриг и казначейство едва ли тебе будут скоро предлагать, а потому и заботиться об этом много не должно. Денег на вклад в монастырь и на уплату долгов можешь прямо попросить. Пишешь, что слова мои, что ты стремишься исполнять волю общего нашего врага, сильно поразили тебя. Но слова эти были не просто сказаны; прочти еще раз, к чему они относились. Еще бы что-нибудь написал, но некогда; а откладывать до другой почты не хочется. Испрашиваю на тебя Божие благословение. Мир тебе.
377. О ХУЛЬНЫХ ПОМЫСЛАХ, И О ТОМ, КАК ВЕСТИ СЕБЯ ПО ОТНОШЕНИЮ К НИМ. О ПРИНЯТИИ ПИЩИ. ОБ УСТРОЙСТВЕ В МОНАСТЫРЕ, И О МОЛИТВЕННОМ ПРАВИЛЕ
Пишешь: "простите мне, что я ничего вам радостного не пишу: все грехи, да немощи; ни разу не утешу вас в исправлении каком-либо". Пиши о немощах своих, этим ты меня более всего утешишь. Какие-либо высокие исправления — не твоей меры; покаяние же выше всего и нужнее всего для всякого человека, и утешительнее для других, нежели поведания о мнимых собственных добродетелях.
Описываешь брань, какую испытываешь в течение полугода, и недоумеваешь, за что попущена тебе такая сильная брань. Спрашиваешь, не прогневала ли теперь опять чем-либо Бога, смертно чем согрешила? Теперь хотя бы и не согрешила, а надо потерпеть и за старые грехи. Мария Египетская в пустыне 17 лет боролась со страстями, как со зверьми... Говоришь, может быть, это общий путь людей, много согрешивших. Действительно, путь это общий, но на этом общем пути каждый человек испытывает больше или меньше, то или другое, по своему устроению и своим чувствам. Скажу тебе пример. В сырую холодную погоду по одной и той же дороге идут несколько человек. Здоровый озябнет, да и только. У кого же послабее здоровье, тот простудится, схватит насморк, — разболится голова. А человек болезненный — и совсем разболеется оттого, что для здорового проходит безвредно. Так разумей и о том, о чем ты спрашиваешь: такая брань, какую ты описываешь (например, что ты испытываешь, стоя в церкви), это признак глубокой немощи. Облегчается эта брань смирением; а усиливается — от высокоумия и гордости. От высокоумия и гордости происходят тревожащие тебя хульные помыслы. Высокоумие видно и в том, что ты думаешь, что ты любишь Бога, а ведь только думаешь, что любишь Его. Кто Бога любит, тот имеет и к ближнему любовь; любы же, по апостольскому слову, долготерпит, милосердствует, любы не завидит, любы не превозносится, не гордится, не безчинствует, не ищет своих си, не раздражается, не мыслит зла, не радуется о неправде, радуется же о истине, вся любит, всему веру емлет, вся уповает, вся терпит (1 Кор. 13: 4-7). Кто любит Бога, хотя бы тысячу оскорблений в день ему наносили, не раздражается и не сердится, не теряет внутреннего мира; с ним не бывает, что вдруг внутри все вспыхнет, так что от смущения и молиться не может, как это бывает с тобой. Также из самой брани помыслов, которую ты испытываешь, можешь убедиться, что это тебе только кажется, что ты любишь Бога. Святые отцы представляют такой пример: когда котел кипит, то никакая гадина, даже никакое малое насекомое не может приближаться к оному, будучи опаляемы горячестью котла; если же огонь угаснет, и котел остынет, то не только насекомые удобно садятся на нем, но и разные гады смело влезают и спокойно лежат в нем. Так и огонь истинной Божественной любви отгоняет всякие нечистые помыслы; а когда подобные помыслы сильно стужают человека, то это явный признак, что он не достиг еще в мере любви Божией.
Пишешь, что и святую воду пьешь, и херувимский ладан куришь, а мира не обретаешь. Святую воду следует пить реже; а херувимский ладан не кури. Не поможет тебе никакой ладан, так как все дело в высокоумии, от которого усиливаются все твои душевные брани, и ты лишаешься мира.
Спрашиваешь, как лучше, скорбеть ли о помыслах, или не обращать на них внимания? И то и другое не твоей меры, то есть не следует тебе безтолково скорбеть, и не можешь еще презирать помыслов, а следует тебе со смирением обращаться к Богу и молиться. Только во время молитвы должно стараться отвергать всякие помыслы, и, не обращая на них внимания, продолжать молитву; если же стужение помыслов очень усилится, то опять должно просить против них Божией помощи.
Еще пишешь, что долго не приходило тебе в голову и не было желания просить Царицу Небесную о заступлении в твоих бранях, и тебе кажется, что просить о избавлении от борьбы — значит отказаться от креста монашеского. Тут следует тебя укорить. Ты скорбишь, что редко получаешь от меня письма, а как ты читаешь их? Исполняешь ли, что тебе пишется? Сколько раз было тебе писано, чтобы в твоей брани молитвенно обращалась ко Господу, просила Его помощи всесильной, и заступления Пресвятой Владычицы нашей Богородицы, а ты пишешь, что не было желания просить Царицу Небесную. Тебе говорят, чтобы просила о помощи Божией, а ты толкуешь об избавлении от борьбы. Не избавления от борьбы проси у Господа, а помощи и мужественного терпения. Взывай ко Господу и Матери Божией со смирением, с глубоким сознанием своей немощи, гнилого своего устроения, оставив высокоумные помыслы о мнимой своей любви к Богу; тогда силен Господь помочь тебе, и подать тебе облегчение по мере твоего смирения.
Еще пишешь, что иногда от брани хульных помыслов не можешь взглянуть на икону. Чтобы помыслы меньше стужали тебе, можешь изредка только взглядывать на иконы; но должна знать, что иконы — только для глаз внешних, и потому, стоя на молитве, мы должны помнить, что предстоим пред Богом. Икону же воображать во уме ни в каком случае не следует.
Еще пишешь о пище, что трудно тебе привыкать к тому, чтобы понемногу есть, так чтобы после обеда еще быть голодной. Святые отцы установили касательно пищи три степени: воздержание, чтобы после принятия пищи быть несколько голодным; довольство, чтобы не быть ни сытым, ни голодным; и сытость, чтобы есть досыта, не без некоторого отягощения. Из этих трех степеней каждый может избирать любую, по своим силам, и по своему устроению, — здоровый и больной. Для последнего трудно принимать пищу один раз в день.
Пишешь, что матушка твоя обещает выдать тебе все, что следует, но не ранее зимы, а теперь не может тебе высылать денег иначе, как понемногу, и говорит, что ты сама виновата, что замедлила окончание дел. Это замечание ее справедливо: вела ты дела свои нетолково, хотела гнать безплотную жизнь. Боишься, что если попросишь для вклада, то не получишь ничего. До зимы недалеко; но во всяком случае можно написать теперь матери, сколько тебе нужно, чтобы развязаться: не проси для вклада, а напиши, что имеешь необходимую потребность в такой-то сумме для некоторой уплаты. Она может перехватить где-либо, чтобы тебе это выслать. Касательно же того, в какой монастырь тебе поступить, в городской или заднепровский, то ты говорила мне, и опять пишешь, что слышала от владыки митрополита; что же решенное перерешать?.. В игуменском ли корпусе жить, или в новом деревянном доме, — живи с терпением где придется, и будет с тебя.
Старые твои письма отыскивать и вновь просматривать затруднительно мне; а когда совсем устроишься в монастыре, напиши или повтори мне, какие там бывают службы, и что в церкви читается, и много ли у тебя будет свободного времени, и много ли сил; тогда, пожалуй, что-нибудь напишу тебе. А теперь ничего не могу тебе назначать. Со своим уставом в чужой монастырь не входят; со своим уставом и в монастырь не приходят. Главное для тебя: слушаться, разумно по Бозе, монастырского начальства и прилаживаться к общим порядкам; келейно же — совершать в простоте что можешь, и Господь примет и малое правильцо, со смирением исполняемое. Не в том важность, какие правила исполняем, а как их исполняем. Ты все скорбишь в недоумении, что, может быть, не так делаешь. Святой Лествичник говорит, что сомневаться и долго пребывать в недоумении о чем-либо есть признак гордой и славолюбивой души. Пишешь: "и на здоровых нападает лень и немощь". Но здоровый может понудиться; у больного же, если сверх силы понудится, бывает смущение на смущение, по словам святого Исаака Сирина. Больному набрать себе разные правила — значит никогда не хотеть выйти из смущенного состояния... Ты меня часто спрашиваешь, а словам моим не внемлешь, и все держишься за свое мудрование. Сколько раз говорил и писал я тебе, что немощному и слабому, как говорит святой Иоанн Дамаскин, необходимее всего смирение и благодарение. И святой Иоанн Лествичник пишет: "Ежели кто телом немощен, а соделал многие согрешения, тот да шествует путем смирения и свойствами его. Иного бо ко спасению своему не обрящет он средства".
378. ОСТЕРЕГАЙСЯ ОТЫСКИВАТЬ ЧУДЕСНОЕ В ТВОЕЙ ДУШЕ
В письме от 29 сентября писала ты, что на девятый день, по отправке прежнего твоего письма, ты, стоя в Лавре за обедней, почувствовала, что письмо твое дошло до меня. Чувство твое обмануло тебя: письма твои от 5 августа я получил 13-го числа, а от 23 августа — 29-го числа; значит, не на девятый день. Ты все отыскиваешь чудесное в твоей жизни, и очень этим погрешаешь... Писала ты, что, находясь в тоске, ты молилась Матери Божией, — послать тебе издалека кого из рабов Своих из какой-либо дальней пустыни. Хотя после вышло, как будто молитва твоя исполнилась, но такая молитва весьма погрешительна, безрассудна и дерзновенна, и ведет к самообольщению. Вперед отнюдь не молись подобным образом, а молись просто, чтобы Господь и Матерь Божия помогли тебе, имиже ведят судьбами. Более же всего остерегайся верить твои снам и сновидениям, старайся забывать их, и не приписывай им никакого значения. В древности и великий старец (которого читаем параклис), через доверие снам, попал в обольщение вражие; и теперь у меня перед глазами есть некий пример, как человек может повредиться, доверяя снам. Для тебя же в этом требуется сугубая осторожность, так как ты и без того склонна к самообольщению и прелести вражией, и легко можешь запутаться. Преподобный Марк Подвижник пишет: "иное действие есть благодати, младенцу (духовному) неведомое, и иное действие злобы, истине уподобляемое. Добро же есть на таковая не взирати, прелести ради, ниже проклинати, истины ради, но вся упованием приносити Богови: Той бо весть обою полезное".
В письме от 26-го сентября ты опять спрашиваешь, за что попущена тебе сильная брань — за грехи или ко очищению, и прочее, то есть ты делаешь разные извороты: нельзя ли эту брань принять так, чтобы не нужно было мысленно смириться. Между тем, все это попускается, между прочим, именно к смирению возносительного нашего мудрования; сказать проще и короче — за гордость и за грехи.
Если у тебя есть письма к мирским особам старца батюшки отца Макария, прочти 55-е письмо (на страницах 123-128) и письма 72-е и 73-е (на странице 147, и далее).
379. КОГДА ЗАНЯТА ДЕЛОМ, ТО МЕНЬШЕ БЫВАЕТ МЫСЛЕННОЙ ПУТАНИЦЫ. СОВЕТУЕТ ОКАЗАТЬ ПОМОЩЬ ДВУМ БЕДНЫМ ДЕВИЦАМ В ГОРОДЕ
Пишешь, что тебе поручено в монастыре письмоводство, и что вследствие этого ты отстала от молитвы, а тебе хотелось бы быть всегда в молитве или в Богомыслии. Высоко берешь, очень высоко! Есть пословица: "Сядь пониже, а то угоришь". Я уже писал тебе, что когда будешь занята делом, то меньше будет мысленной путаницы. Ты с этим соглашаешься, что это правда, а потом сама себе противоречишь, что тебе необходимо уединение и тишина кельи. А забыла, какую в лаврском твоем уединении испытывала брань.
Впрочем, что мне советовать тебе, когда у тебя и кроме меня много советников. Об мелочах спрашиваешь, а важные дела скрываешь и решаешь сама, так что мне остается только придакивать. Вот ты все искала благотворителей; сколько настаивала касательно этого. Тебе и выслали 100 рублей, а теперь, оказывается, что сама делаешь пожертвования в 3000 рублей. В таком случае, к чему искала благотворителей? Деньги, посланные тебе, могли бы быть назначены другим, кто действительно терпит нужду и нуждается в благотворительном пособии. Делай как хочешь; но я думаю, что тебе неполезно оставить за собой эти деньги (100 рублей), а следует отдать их нуждающимся. Если ты на это согласна, то я пришлю тебе адрес двух девиц в Мценске, у которых престарелые родители и которые находятся в крайности и терпят горькую нужду; если хочешь, можешь послать им деньги (100 рублей), полученные тобой от благотворителей. Советую послать этим девицам эти деньги немедленно и не отлагая, или все вдруг, или хоть в два раза, чтобы избавить душу от безрассудной тяготы.