Аудио-трансляция:  Казанский Введенский

В на­ших скор­бях че­ло­ве­ки лишь ору­дия, а влас­ти над на­ми не име­ют. Итак, по­тер­пим все!

преп. Никон

Скор­би суть точ­но как жезл оте­чес­кий, под­ни­ма­е­мый от люб­ви от­ца на бес­чи­н­ству­ю­щих чад сво­их, да­бы тем их исп­ра­вить и сох­ра­нить в доб­ро­нра­вии, что пос­лу­жит им поль­зою на всю жизнь их. Бо­жий же Про­мысл прос­ти­ра­ет­ся к поль­зе душ на­ших, да­бы спас­ти в бу­ду­щей жиз­ни.

преп. Лев

Ос­та­вив нес­бы­точ­ные меч­ты о не­по­силь­ных под­ви­гах и воз­вы­шен­ных об­ра­зах жи­тия, нач­нем во сми­ре­нии с тер­пе­ния скор­бей. Ког­да уго­то­вят­ся ду­ши на­ши, аще бу­дет во­ля Бо­жия на то, да­но бу­дет нам и выс­шее.

преп. Никон

Архимандрит Леонид (Кавелин) На пути в монастырь

По словам преподобного Варсонофия Оптинского, «спастись можно в миру, но высшее совершенство достигается в монастырях», ибо в монастырь идут «для достижения вечной жизни». Как зарождается и крепнет в душе стремление к жизни вечной, – об этом ведомо лишь Единому Господу.

Арх. Леонид (Кавелин)

О пути в монастырь известного церковного историка, библиографа, ученика оптинских старцев, а впоследствии наместника Троице-Сергиевой лавры архимандрита Леонида (Кавелина) – будет рассказано в настоящей статье.

Лев Александрович родился в 1822 году в Вяземском уезде Смоленской губернии. В 1832 году поступил в Калужскую мужскую гимназию. Затем, в 1835 году, – в Первый Московский кадетский корпус, который окончил с отличием в 1840 году. По окончании курса был выпущен офицером в Императорскую гвардию и двенадцать лет служил в лейб-гвардии Волынском полку в городе Ораниенбауме (ныне г. Ломоносов).

Как отмечал профессор Московской духовной академии, богослов и духовный писатель И.Н. Корсунский, «военная служба, при том в гвардии, представляла много разного рода соблазнов для молодого человека и, при увлечении этими соблазнами, а равно при исполнении налагаемых службою и светскими приличиями обязанностей и занятий, наоборот, мало представлялось досуга для занятия науками и литературою, вообще для удовлетворения высших потребностей духа. Но не таков был Лев Александрович, чтобы его увлекали эти соблазны…»1

Еще в корпусе Лев Александрович проявил наклонность к научно-литературным занятиям, публиковал статьи, повести, рассказы, стихотворения как на светские, так и на религиозные темы.

В северной столице Лев Александрович близко познакомился с учеником Оптинских старцев Степаном Онисимовичем Бурачком, издателем журнала «Маяк», который был журналом «современного просвещения, искусства и образованности, в духе народности русской». Лев Александрович выступил как автор, а позднее – как редактор поэтического отдела.

Направление журнала было четко определено в «Программе издания»1. «Все просвещение народное лежит у нас на попечениях и собственных издержках правительства. Оно ничего не щадит, с своей стороны все делает. Сейчас “ученая жизнь наша” зависит “от одних официальных ученых” – “надо пробудить любовь к серьезной учености в публике». Но сами ученые работают мало для науки; поэтому «надо пробудить любовь к серьезной учености в публике»1. Эту именно цель и ставит себе журнал «Маяк». Рука об руку с наукой должна идти и словесность, потому что «нельзя разделять пищи для сердца от пищи для ума, образование сердца от просвещения ума». Редакция «Маяка» обещала помещать на своих страницах произведения разнообразного содержания, подчеркивая, что «лучшим украшением книги будут статьи, пропитанные религиозным чувством, здравою прямо Русскою философией. Цель “Маяка” есть возбудить учено-литературную жизнь и деятельность, направленные к ближайшим требованиям и нуждам Русского общества»1.

Оценивая гражданскую позицию журнала, Л.А. Кавелин особенно выделял публикации по русской истории, которой он впоследствии посвятит многие свои собственные труды. В «Письме к издателю», опубликованном в журнале «Маяк», он писал редактору: «В особенности же, как посвятивший себя изучению истории, останавливаюсь над статьями, которыми, по словам И.П. Сахарова, “Маяк” вступил в борьбу за Русь, за честь родины, за доблесть предков. В частности, с особенным успехом действует на этом поприще Н.В. Савельев. Поистине, надо удивляться, сколько знания, труда, сколько любви к правде и любви к славянскому народу согревает его труд. Нет сомнения, что Шлёцер, Денниг, Крузе и Ко, эти исказители славянской истории, пришли бы к тем же выводам, если бы успели основательно изучить нравы, обычаи, остатки язычества, язык, права и характер народного духа древних славян; но для познания этого важного и обширного предмета, кроме труда, нужна именно любовь к правде и к славянскому народу, а главное, нужна одноплеменность их с русскими, чего от писателей чуждого племени и требовать невозможно. Поэтому-то и нельзя было ожидать, чтобы история древних славян могла быть выяснена надлежащим образом, пока сами славяне, подобно другим народам, не посвятят себя изысканиям историческим. <…> Исторические исследования – не одно только успокоение праздного любопытства. Замечания, опирающиеся на основах истинной философии, открывая причины былого величия, славы, мужества, силы и упадка народа, возвышают любовь к отчизне и оправдывают мудрое изречение римского витии, что история «Lux veritalis magistra vitae», т.е. светильник истины – наставница жизни»1.

Лев Александрович стал активным сотрудником журнала «Маяк» – он пишет стихи и прозу, занимается переводами, и по свидетельству о. Иннокентия (Просвирнина), «в этих ранних произведениях уже находило отражение религиозно-духовное мировосприятие писателя. Дальнейшая литературная работа была связана с историей Русской Православной Церкви и строилась на соединении историко-филологических изысканий и литературного труда».

С течением времени, по замечанию И.Н. Корсунского, Лев Александрович «стал глубже изучать историю монашества и дух его, что было для него тем удобнее, что близ его родины в Калужской губернии существовала обитель, которая была истинным светочем строго иноческой жизни и высокого духовного направления»1

В 1845 году Л.А. Кавелин подготовил в журнале публикацию жизнеописания о. Феодора. В предисловии он писал о значении этого произведения для духовной словесности: «Для верующих, без сомнения, утешительно будет видеть здесь явное доказательство, что и в наши времена не умаляется промыслительное попечение Отца щедрот о своей Православной Церкви, видеть верность слова Господня – прославляющих Мя, прославлю (1Цар. 2, 30). Неверующие же, если и не постигают высокого смирения отшельников и богатой нищеты их, а иногда и насмехаются над ними; то, по крайней мере, они не могут отрицать величия подъятых ими трудов, не могут оспаривать их осязательных заслуг человечеству…»1

В это же время Лев Александрович переписывается с преподобным Макарием Оптинским. В апреле 1846 года, после отъезда отца Леонида из Оптиной, старец писал: «Вы, бывши у нас в обители, удостоились вкусить дара благодатных ощущений. Сим вас показано, что есть благодать Божия, и дабы могли различать ложь от истины и блага мирские и блага духовные. Но она вам показана – и сокрылась: ибо не можете понести ее, не искусившись во брани со страстьми и не стяжавши смирения. Хотя бы вы и постоянно здесь жили, то все не могли бы удержать ее, ибо и здесь есть борьба со страстьми: пока не смирится человек, то не может ни страстей победить, ни стяжать духовных дарований. Но и самое искание дарований небезопасно – подвержено самомнению; а, напротив, иногда лишение оных низводит нас в бездну смирения»1.

В 1847 году Лев Александрович опубликовал первое историческое описание Введенской Оптиной Пустыни1 , выдержавшее затем несколько изданий (1857, 1862, 1876, 1885, 1902). В предисловии к первому изданию он писал: «Кто хотя однажды посещал Оптину Пустынь, тот, без всякого сомненья, долго не забудет этого поистине красного места, тем менее можно забыть о благородных впечатлениях ее на дух и сердце посетителя… Много в глубине моей осталось воспоминаний о любвеобильной обители Оптиной! Там узнал я впервые цену уединения, возможного только в Боге и для Бога; тепла здесь была моя молитва, вызванная благоговейным, умилительным пением иноков, а суетные помыслы и скорбь, эти постоянные спутники мирской жизни, не посмели следовать за мною под сенью мирной обители. Но особенно меня пленил уединенный скит… Выходя за ограду скитскую, невольно подумал я: “Воистину блаженны, Господи, ихже избрал еси и приял вселиться во дворех Твоих! Благоговею пред тобою, безмолвный скит, люблю тебя, любвеобильная Оптина!..”»1

По свидетельству И.Н. Корсунского, в работе Л.А. Кавелина «ясно обнаружились те достоинства историко-археологических исследований, какими отличаются все дальнейшие работы отца Леонида в той же области: широкое знакомство автора с предметом исследования по архивным и другим печатным и рукописным документам и источникам, живость и ясность, обстоятельность и изобразительность изложения и так далее»1.

Со временем у молодого офицера все более усиливалось стремление к иноческой жизни, к служению Богу. Об этом он писал старцу Макарию, в скит Оптиной Пустыни, а тот, в свою очередь, советовал внимательно следить за духовной жизнью, за всеми внутренними движениями сердца: «Стремление к приближению к Богу есть звание Его, к которому надобно присовокупить наше содействие, исполнение святых Его заповедей, где бы мы ни находились: в пустыни ли, или в сообществе, в мире или в монастыре. Везде надобно пещись о исполнении заповедей. И везде есть искус и произволению нашему, и противоборство со стороны врага, попущением Божиим бываемое. А мы должны самовластие наше преклонять к исполнению воли Божией. Видя же свою немощь или неудобство, как Вы пишете, надобно повергать себя пред величием Божиим, прося Его помощи и заступления от врагов видимых и невидимых. Получивше же помощь и исправив это благо, берегитесь помысла, хвалящего вас, а других осуждающего,– это также сети вражии, завлекающие в высокоумие и все плоды добродетелей отъемлющие»1.

Преп. Макарий Оптинский

Старец Макарий был пастырем, который внимательно и бережно следил за духовной жизнью Льва Александровича. Именно он одобрил и укрепил в своем чаде искреннее искание монашества: «А когда Он <Господь> вложил сей огнь в сердце ваше, то поможет оному и возгореться в пламень велий, – токмо Вы не усумневайтесь в помощи Его и не устрашайтесь прилогов вражиих, наносящих вам сомнение и боязнь якобы жестокости и неудобности пути его. Враг готов вся блага мира сего обещать и представить, только бы отвести от спасительного сего намерения и пути; но вы будьте мужественны и тверды, облекитесь в броню веры и уповайте на Господа. Молитесь Ему, а на себя не надейтесь, ибо при всяком надеянии на себя является нам наша немощь, а познание оной ведет к смирению»1.

Еще до монастыря старец благословлял изучать аскетические творения, которые обычно советуют читать инокам: поучения преподобных Иоанна Лествичника, Исаака Сирина, Нила Сорского и других, – однако при этом советовал «не увлекаться в высоту парением, а, взирая к совершенству, тем больше познавать свою нищету и смиряться»1.

В 1852 году, по выходе в отставку, Лев Александрович поступил в число братства Оптиной Пустыни. Многие окружающие были удивлены его твердой решимостью оставить мирскую жизнь и поселиться в уединенном скиту Оптиной Пустыни. Однако для близких людей, которые хорошо знали его духовное устроение, такой шаг не был неожиданным. Это решение пришло к нему постепенно, в результате знакомства со святителем Игнатием (Брянчаниновым) – тогда еще архимандритом, настоятелем Сергиевой пустыни под Петербургом; с Оптинским старцем Макарием (Ивановым), а также с издателем журнала «Маяк» С.О. Бурачком.

После подачи прошения об отставке старец Макарий тепло ободрял Льва Александровича: «Шаг сделан – да поможет Господь тещи далее и, совершив отвержение и оставление мира, вступить в желаемый вами подвиг для приобретения Царствия Христова»1.

Действительно, Лев Александрович сделал решительный и судьбоносный для себя шаг. Оставив военную службу, где его ожидала блестящая карьера, он поступил в скит Оптиной Пустыни. Об этом в «Летописи скита» была сделана следующая примечательная запись: «1 марта 1852. Пяток 6-й седмицы Великого поста, накануне Лазаревой субботы прибыл на жительство в скит (с сею целью оставивший и службу) отставной гвардии-капитан Лев Александрович сын Кавелин. Заметим сближение чисел: за 5 лет перед сим (15 марта) в самую Лазареву субботу прибыл о. Иоанн – бывший артиллерийский офицер Иван Андреевич Половцев»1.

Отмеченное летописцем совпадение и в действительности оказалось не случайным: И.А. Половцева и Л.А. Кавелина судьба связала и в послушаниях по подготовке к изданию святоотеческой литературы, и в дальнейшем служении в Русской Духовной Миссии в Иерусалиме…

Участие Л.А. Кавелина в издательской деятельности журнала «Маяк» стало хорошей школой для его дальнейших трудов в области церковной истории, которые актуальны и до сего времени.

Через несколько лет будет отмечаться 200-летие со дня рождения архимандрита Леонида (Кавелина), ученика великих оптинских старцев, посвятившего всю свою жизнь служению Богу и церковной науке. В преддверии этой даты в цикле очерков будет рассказано о жизненном пути и научных трудах о. Леонида.


Корсунский И.Н. Наместник Сергиевой лавры, архимандрит Леонид [Кавелин]: (Некролог). М., 1892. С. 2–3.

Вместо предисловия // Маяк. 1840. Вып. I. Ч. I. С. I–XIV.

Там же. С. VII.

Там же. С. XIV.

Лев Кавелин. Письмо к издателю // Маяк. 1844. Т. 16. Кн. XXXI. Раздел: Материалы. С. 1–2.

Корсунский И.Н. Наместник Сергиевой лавры, архимандрит Леонид [Кавелин]: (Некролог). М., 1892. С. 2–7.

Жизнь и подвиги схимонаха Феодора / Подг. Лев Кавелин // Маяк. 1845. Т. 23. Раздел: «Критика». С. 1–33. Предисловие С. 1–11.

Собр. писем преподобного Макария Оптинского к мирским особам. Т. II. Коммент. С.О. Захарченко. Петрозаводск, Изд-во ПетрГУ, 2011. Письмо № 653 от 13 апр. 1846 г. С. 4.

Историческое описание Козельской Введенской Оптиной Пустыни и состоящего при ней скита св. Иоанна Предтечи: В 2 ч. / Сост. Лев Кавелин. СПб., 1847.

Там же. Ч. I. С. 2, 3.

Корсунский И.Н. Наместник Сергиевой лавры, архимандрит Леонид [Кавелин]: (Некролог). М., 1892. С. 7.

Собр. писем преподобного Макария Оптинского к мирским особам. Т. II. Коммент. С.О. Захарченко. Петрозаводск, Изд-во ПетрГУ, 2011. Письмо № 656 от 12 апр. 1847 г. С. 8.

Там же. Письмо № 663 от 5 нояб. 1851 г. С. 16.

Там же. Письмо № 664 от 8 дек. 1851 г. С. 18.

Там же. Письмо № 667 от 26 янв. 1852 г. С. 21.

НИОР РГБ. Ф. 214. Опт-361. Л. 3 об.

Подготовила В.В. Каширина