Аудио-трансляция:  Казанский Введенский

О до­маш­них и на до­маш­них не скор­би. Пош­ла к Бо­гу – и жди от Бо­га. Он на­деж­нее всех кня­зей и сы­нов че­ло­ве­чес­ких. И нас­то­я­щею жизнью не ув­ле­кай­ся. Спо­кой­на – бла­го­да­ри Бо­га, скорб­на – опять бла­го­да­ри Бо­га. И жди всег­да ми­лос­ти Бо­жи­ей.

преп. Анатолий

Хо­тя к че­ло­ве­кам мы и долж­ны об­ра­щать­ся за по­мощью ду­шев­ной и те­лес­ной, но ус­пе­ха в сих об­ра­ще­ни­ях долж­ны ожи­дать от ру­ки Гос­под­ней.

преп. Никон

Ни­ког­да нель­зя на­де­ять­ся на че­ло­ве­ка. Это – ве­ли­кая и ро­ко­вая ошиб­ка. Без оп­ре­де­ле­ния на то Бо­жия не за­щи­тит и не уте­шит че­ло­век. Бес­си­лен че­ло­век без Бо­жи­ей по­мо­щи.

преп. Никон

Выступление первого наместника Введенской Оптиной пустыни архимандрита Евлогия (Смирнова) в Московском Доме Архитекторов 21 октября 1988 г. 

Я расскажу о новой жизни Оптины, ее духовном и культурном облике: о том, как прошел первый летний сезон. Это, видимо, реальный oтзвук, практический ответ на многочисленные чаяния людей — радетелей сей прекрасной обители в прошлом.

Архимандрит Евлогий (Смирнов), ныне митрополит Владимирский и Суздальский

Ведь строительному сезону, начатому полным ходом с 23 мая ceго года, предшествовал еще период первого освоения обители, живого и творческого, полного мужества и веры, который возник задолго до настоящей весны.

Хотя юридически Оптина перешла в ведение Патриархии 17 ноября 1987 года, однако, фактически уже в октябре того же года добрые поклонники ее в лице иноков Данилова монастыря поселились там, как некий десант, и тем распахнули ее двери прежде, чем об этом узнал мир из печати.

Когда я впервые прибыл в Оптину как наместник обители, там было уже нечто от того, что называем мы монастырем и я бы смело назвав тех, кто первыми протянули руки к Оптине — славными предтечами святого дела. Нельзя умолчать и о той подлинной общественно-научной силе, которая будто свежим ключом из-под земли вырвалась — и громко и убедительно высказалась в особом Обращении к самым высоким инстанциям о скорейшем возвращении и восстановлении святой обители как памятника русской духовности, могущего послужить и в наше замечательное время, время обновления всех сфер жизни. Таких ревнителей я назвал бы женами-мироносицами (несмотря на то, что там были и мужчины), «зело рано» пришедшими к благой мысли об Оптине и прекрасно ее воплотившими.

Совсем недавно мне посчастливилось встретиться с некоторыми из них (видимо, они стали виновниками и этого замечательного вечера) — я увидел и почувствовал, что это люди живой мысли и доброй, святой идеи, больше того, самого дела — и вполне заслуживают всестороннего одобрения!

Но предтечи и жены-мироносицы — это лишь одна сторона Оптины на сегодня. Для полноты понимания происходящего на наших глазах необходимо сказать со всей откровенностью о том, что нас — радетелей старины, доброй и святой — вдруг услышали на самом верху страны, в Кремле, и дали в полном смысле зеленый свет, дабы вновь ожила та Оптина, перед которой пять веков благоговела вся Русь, от мала до велика, от знатного до бедного, от неученого до высокой интеллигенции. Теперь вновь найден кладезь Руси, от которого многие хотят испить живой воды!

Но строить доброе дело, святое и полезное, созидать вечное для нашей матушки Руси, оказавшейся в весьма трудном и духовном, и экономическом положении — это не только осмысливать ее прошлое, и творить заново настоящее, применяя все то ценное, что связано с оптинской традицией. Само время, даже самый день сегодняшний уже меняют человека, его настроение, взгляды. Значение Оптиной далеко выходит за монастырские стены и мы видим свою задачи на сегодня в том, чтобы всем строем своим — прошлым и настоящим — послужить в самом благом и высшем смысле людям нашей Отчизны в деле обновления их мышления и созидания нового отношения к вопросам духовно-социальной жизни.

Наша монастырская жизнь началась именно с того, что во главу угла мы положили,  с одной стороны, изучение духовного наследия обители, а с другой — совершение церковного богослужения, саму молитву, ежедневную, как утром так и вечером, такую молитву, которая бы нас освящала в предстоящем труде, вливала бы духовные и физические силы.

Оптина и славилась прежде всего в прошлом уставным богослужением, причем, с чтением Святых Отцов Церкви, с живой проповедью, на что мы и настроились с первых же дней. Однако, наше богослужение в совсем еще не устроенном храме и не с таким блеском, как в больших городах, совершаемое вскоре пришлось по душе нашим первым совсем невзыскательным прихожанам из местных жителей, забывших его за последние 60 лет, а затем даже и горожанам из многих областей, паломникам монастыря.

Может быть современный человек не совсем понимает значение молитвы. Но нет религии без молитвы — и у наших отцов и праотцов жизнь была молитвой, то есть молитва им помогла осмыслить саму жизнь как вечную загадку Божию, как вечную деятельность, требующую особых, святых и постоянных усилий для совершения. «Молитва и труд все перетрут» — вот вечный афоризм жизни.

Как же выглядел наш труд?

Прежде всего мы, то есть заказчик со стороны самого монастыря и генподрядчик со стороны Управления по строительству и реставрации Московской Патриархии, возглавляемого митрополитом Воронежским Мефодием, наметили две перспективы по восстановлению святой Оптины: ближайшую, что нужно сегодня для ее жизни и деятельности, и затем дальнейшую, которая бы вернула ей полный как архитектурный, так и духовно-общественный облик — то, чем она и прославилась в прошлом.

Ближайшая задача состояла в приспособлении лучшего помещения для первого храма, где бы параллельно с работами шло богослужение. Выбрали башню святых врат монастыря, восстановленную буквально из руин силами Росреставрации.

3 июня, почти канун праздника 1000-летия крещения Руси, стал для обители поистине летописным. В день памяти прославления святой иконы Владимирския по благословению Святейшего Патриарха Московского Пимена (и теперь уже Священноархимандрита Свято-Введенской Оптиной пустыни как ставропигиального монастыря) был освящен первый престол в монастыре — в честь этой иконы, что удивительно совпало с давним почитанием этого образа в сей обители — с самых древних времен в стенах ее стоял даже Владимирский храм позднее снесенный бурею времен...

В башне святых врат и началась наша богослужебная жизнь.

Там вскоре прошли первые иноческие постриги, рукоположения в священнические степени, там мы обрели первую духовную силу, препобеждали страх ужасающего объема предстоящих работ.

Главным делом из дел стало дальнейшее восстановление Введенского Собора, основного храма обители, которому в следующем 1989 году исполняется 300 лет.

Московская Патриархия стала продолжателем в реставрации этого собора, который в 70 годы еще стоял в полном разорении — до нас на памятнике трудилась Росреставрация. Мы заступили в него, когда внешне он был будто закончен: стояли и купола, и кресты, был отделан фасад. Но собор был приспособлен для целей местного училища Спецпрофтехшколы.

Как храм, собор требовал уже нового подхода и подлинного восстановления. С мая заново начались работы внутри: здесь было и уточнение и редакция проектов, ранее сделанных, здесь и само производство с исследованием живописи собора и ремонтом всего интерьера. В день Успения мы вошли в придел, называемый Никольским, еще не совсем законченный, чтобы удовлетворить иноков и прихожан, страдавших от тесноты первого храма святых врат. Это было уже второе место нашего служения, украшенное пожертвованными иконами, утварью и церковными предметами. Но вскоре и этот придел стал тесен.

Ото дня ко дню все больший интерес у людей вызывал наш монастырь. С большим вниманием и отеческой попечительностью к первым будням обители отнесся Его Святейшество, Святейший Патриарх Пимен. По его благословению Митрополит Ростовский и Новочеркасский Владимир не раз служил в наших храмах, рукополагал иноков, и в один из приездов передал нам в дар святую икону Божией Матери — Иверскую, а также один из мощевиков, переданных из Кремлевских соборов Московской Патриархии, что заметно оживило настроение наших насельников и прихожан.

Работы велись как внутри Собора, так и на его сложных фасадах. Расчистка стен показала, что живописи времен классицизма осталось совсем мало — 20%. Проблема острая, прямо скажем: найдутся ли на сегодня такие же талантливые мастера, которые бы восстановили утраченное? Кроме того, надо поставить три иконостаса, которые бы соответствовали интерьеру. (Проблема еще сложнее). В интерьере прошла вычинка сводов, восстановили карнизы, тяги, сбитые ранее. Вновь сделаны все коммуникации: электричество, отопление, водопровод, вентиляция. Заменены дверные блоки, вставлены дополнительные окна в барабане и по всему храму. Думаем о покрытии полов...

На фасадах начали с перекрытия куполов медью, золочением крестов, штукатуркой стен и укреплением фундаментов. Это далеко не весь перечень работ, произведенных в этот сезон. Здесь мы не хотели спешить. А интерьер требует еще тщательного изучения.

Сейчас в соборе сняты все леса. В основном он готов.

К празднику обители — 23 октября — этот день преставления преподобного Амвросия, мы временно приспособили для служения главный четверик собора, ожидая немало паломников. Хочу сообщить, что с благословения Священноначалия Церкви 16 октября мы внесли в Никольский придел останки от захоронения старца Амвросия — мощи его, находившиеся за апсидой этого придела. Они были найдены во время археологических раскопок, когда искали следы надгробной часовни, утраченной ранее.

Помимо Введенского Собороа шли работы по колокольне, полностью снесенной. Ее целиком надо восстанавливать, вернее строить — высотой в 55 метров! У нас есть заключение по фундаментам, есть уже эскизные и рабочие чертежи, но нет доброго материала — кирпича, чтобы поставить эту свечу со звоном, которая тотчас завершила бы весь ансамбль.

Но колокольню возводить без колоколов,коих еще никак не видно — ни старых ни новых — это значит заранее ее обезличивать, делать ее бутафорией. Не бессмысленно ли предпринимать такое деле наполовину!?

От башни святых врат монастыря вверх, к храмам уже восстановлен лестничный марш (правда, в черне).

Занимались мы и реставрацией крепостных башен, исследовали живопись братской трапезной, великолепной и ценной как по жанру, так и по исполнению. Но беда трапезной в том, что весь корпус требует капитального ремонта — а он ставит под угрозу живопись. На повестке ближайших дел стоит Казанский Собор, весьма искаженный последними застройками, тяжелый в реставрации, затем — храм в честь преподобной Марии Египетской, не менее сложный и тяжелый для восстановления. Эти храмы тоже без утвари, без иконостасов. Их надо одевать иконами, но какими?..

Сейчас мы думаем и о других корпусах монастыря, которые быль снесены совершенно — они служили гостиницами для паломников. Kcтати, вопрос гостиниц на сегодня чрезвычайно острый: их практически нет. А Оптина всегда размещала паломников и имела на то ряд домов и корпусов, что располагались за стенами, но там сейчас живут местные жители...

От знаменитого скита нам досталось немного — Святые врата с колокольней и два флигеля — хибарки Амвросия и Макария. Об остальной территории пока даже речи не идет. Все постройки занимают местные жители и филиал калужского краеведческого музея. В монастырских домиках — экспозиции о Достоевском и Гоголе. А в церкве Льва Катанского разместилось профтехучилище (хотя оно и выселено из монастыря, но оставило по-соседству базу).

Что бы ни говорили мы сегодня об Оптиной, но без скита это просто один из монастырей, не более. Так же как и скит без святая святых — Предтеченского храма — не скит. И у нас, и за рубежом люди, знающие об Оптиной, начинают разговор с вопроса: как скит?

Храм Иоанна Предтечи занят ныне экспозицией, посвященной Льву Толстому. Да, он бывал в скиту, однако, уместна ли выставка о нем в храме, перед которым он сам благоговел?

Хибарки старцев сейчас в аварийном состоянии. Пожилые люди, которые их занимают, подчас не в состоянии даже крышу починить. Требует очистки, благоустройства и восстановления в былом виде колодец святого Амвросия. На территории скита были и другие колодцы теперь заброшенные...

Когда-то паломники с трепетом останавливались по дороге из монастыря в скит в старческом бору. Сегодня священный бор гибнет: дорога, изъезженная тракторами и легковыми автомобилями (за Оптиной город построил дачный поселок), обнажает корни деревьев, старые дубы падают, не выдерживая нагрузки, заболевают.

Священный бор (хотя он и принадлежит монастырю) нет возможности огородить, пока нет объездной дороги. Все наши попытки поставить шлагбаум ничем не закончились: дачники упорно едут на автомобилях через бор. Объездная дорога когда-то была, ее надо восстанавливать. Но кто будет это делать? Городские власти говорят: наверно, вам придется делать все, что вокруг вас. Наверное это так. Но мы еще не набрали силу. Финансовый вопрос для нас очень серьезно стоит.

Теперь о стенах обители. Они оказались многострадальными. Значительная их часть используется местными жителями в хозяйственных целях: сады, сараи, огороды вплотную примыкают к ним, а отдельные домики прилепились к монастырю так, что стены оказались про прорубленными для дверных проемов. Одним словом монастырь сейчас обойти невозможно. Это нарушает целостное впечатление о нем и является большим препятствием к ремонту крепостных стен. Местных жителей с территории монастыря выселят по-видимому не скоро, это может растянуться на три-четыре года. Но вывести за территорию подсобные хозяйсва можно уже сейчас. Местные власти специально для этого уже отвели землю, но вот строить сараи и хозяйственные постройки для населения, по-видимому придется нам. Хотя нам очень помогла бы разъяснительная работа с жителями.

...Много писем приходит к нам, и люди спрашивают: чем вам помочь, что нужно?

Запомнилось одно письмо, писала старушка: «Ко мне зашла знакомая и передала адрес Оптиной Пустыни, который взяла из газеты, — рассказывает она. — Подумала я: наверное, промысел Божий. Но чем же я могу помочь? В свое время было у меня много книг, но я все раздала местным священникам, и не жалею. И вот решила адрес Оптиной разослать всем, кого я знаю. Может быть кто-нибудь из 40 моих знакомых что-нибудь вам пожертвует?»

Сегодня в монастыре всего двадцать монахов: они поступили из духовных школ и из Данилова монастыря, из Троице-Сергиевой Лавры. Желающих поступить в нашу обитель много, но пока нет возможности их разместить. Силу в числе поэтому пока не можем набрать...

Сейчас много еще работы над корпусами, где мы сами проживаем. Впереди зима, готовимся к ней. Местные жители говорят, что зимы здесь суровые: думаем о крышах, рамах, отоплении. Место здесь не канализуется, и с водой — проблемы. Вода — не от городского водовода, а от местного источника, которого здесь явно недостаточно. Так что ставим вопрос о новых скважинах близ монастыря. Но и скважины не обещают хорошей воды, только техническую. Хотя река Жиздра и рядом, нет горизонта.

Хотим восстановить паром; свой мост и переправа ранее были в Оптиной. Старая монастырская дорога так и проходила: от деревни Стенино по полю, через реку — к монастырю.

В старину был обычай: подходить к монастырю, пешком. Мы хотим, чтобы и сейчас люди сюда шли, хотя бы с версту. Московские скульпторы привезли нам эскиз памятника Николаю Васильевичу Гоголю: писатель с дорожным посохом в руке, в развеваемом ветром плаще стремительно шагает вперед, к Оптиной. Художники хотят поставить памятник где-то рядом с монастырем (место еще не выбрано)...

Образом устремленного к Оптиной Гоголя я и закончу свой краткий рассказ: какой это замечательный пример для нашего поколения, которому выпала радость возрождать древнюю цитадель Духа Святого!