← все публикации

Материалы к жизнеописанию пустынножителя оптинского иеромонаха Феофилакта

Иеромонах Диомид (Кузьмин),
насельник Казанской Богородицкой Площанской пустыни,
сотрудник Отдела Агиологии Брянской епархии

Доклад прочитан на секции "Наследие Оптиной Пустыни" во время работы Оптинского форума-2011

Впервые сведения о пустыннике Феофилакте сообщил Арсений Младший при допросе его полицией в 1824 году при разгоне рославльских скитов. Он показал, что года два назад познакомился с иеромонахом Оптиной Пустыни Феофилактом в доме А.А. Броневской в Рославльском уезде [1]. В 1824 г. тот находился в Боровском Пафнутиевом монастыре.

Современные архивные поиски позволили отыскать в фонде Боровского Духовного правления Государственного архива Калужской области дело о допросе бывшего иеромонаха Оптиной пустыни Феофилакта по поводу его самовольных отлучек в Рославльский уезд[2].

В этом деле сообщалось, что Калужская духовная консистория 11 марта 1824г. просила Боровское духовное правление взять показание с иеромонаха Феофилакта о том, где он действительно находился по увольнении из Оптиной пустыни до явки в Боровский Пафнутиев монастырь. Поводом для этого запроса оказался рапорт оптинского игумена Даниила, в котором он изъяснял, что к ним в обитель был прислан от рославльской помещицы вдовы Александры Броневской кучер с повозкой, запряженной парой лошадей, чтобы увезти к ней иеромонаха Феофилакта, ранее проживавшего у этой известной благодетельницы неоднократно и долговременно. Кучер этот, забрав келейные вещи, должен был дожидаться Феофилакта в селе Прыски. Последний просился отлучиться для свидания с родственниками, но не получив разрешения, самовольно 8 января в неизвестном направлении бежал.

Консистория просила скорейшим образом отобрать показания у провинившегося и прислать их в Калугу. Между тем, 20 марта того же года в присутствии Боровского духовного правления бежавший монах показал следующее. Оказывается, что игумен Даниил лично отпустил его в Калугу на аудиенцию к архиерею – Филарету Калужскому – по личному делу: просить его Преосвященство благословения на перемещение его в какой-либо другой монастырь епархии. Проситель, не получив на то определенного ответа, пробыл в епархиальном городе до 25 января, почти ежедневно являясь к начальству для своего определения. А когда резолюция о его перемещении была учинена, он из-за болезни ног, ожидая ежедневного облегчения, остался в Калуге до 3 февраля, и после уменьшения болезни, вознамерившись просить вспомоществования касательно платья и обуви от родственников, проживающих в этой же епархии, отправился к ним. По этим обстоятельствам он не мог прибыть в назначенный ему Боровский монастырь раньше 19 февраля. К тому же иеромонах Феофилакт указывает на неточность сведений, указанных в рапорте игумена Даниила. Сам настоятель выдал ему бессрочный билет с книгой для доброхотных пожертвований на содержание обители, для чего он и отлучался в разные губернии, но не самовольно. Упоминаемая помещица Броневская пожертвовала полтора пуда коровьего масла, за что с благословения игумена Даниила иеромонах Феофилакт писал ей благодарственное письмо и благодарил за эту присылку и просил, опять же с благословения настоятеля, прислать повозку на Святки 1824г. для свидания с братом, проживавшим у той помещицы. Но не получив от игумена благословения на эту поездку, он отослал кучера 31 декабря 1823г[3].

Правление, выслушавшее показания Феофилакта, находилось в сомнениях, у каких родственников гостил допрашиваемый, пока не прибыл в Пафнутиев монастырь. Оно принимает решение просить отца наместника сей обители отобрать у него новые показания, «у каких он именно родственников с 3 по 19 числа февраля сего года находился, в какой губернии и в каком уезде состоят, какого они звания и как именуются»[4].

21 марта 1824г. иеромонах Феофилакт дополнительно показал, что 3 февраля того года он отправился к своему родственнику Мосальского уезда Калужской губернии села Замошье к священнику Тимофею Васильеву. Но из-за болезни на полпути вернулся к Мосальску и далее в Калугу, и отправился в с. Сергиевское Горяльное Калужского уезда для свидания со своей родительницей, имеющей жительство того села пономаря Афанасия Федорова. Оттуда он отправился в село Казариново Малоярославецкого уезда к своей сестре, находящейся в замужестве того села за земским Ильей Федоровым Голубцовым. По тракту он отправился далее того же уезда село Чулково к двоюродному своему брату священнику Савве Васильеву и того же уезда в село Корижу к родному брату пономарю Василию Семенову, а из того села в село Никольское что на Луже, Боровского уезда, к родному своему брату дьячку Якову Семенову. От своего брата он поехал в село Пыринка того же уезда к своему родному дяде священнику Андрею Степанову, который тогда уже умер. Из указанного места он приехал в назначенный ему Пафнутиев монастырь. Об этом и повествуется в вышеприведенном втором допросе иеромонаха Феофилакта по поводу его отлучек в Рославльский уезд[5].

По сведениям из клировых ведомостей Калужской епархии за 1801г. известны пономарь села Чижовки Василий Семенов[6] и дьячок того же села Яков Никитич Семенов[7], названные Феофилактом своими родными братьями.

В ведомостях о монашествующих Калужской епархии за 1834 г. мы встречаем иеромонаха Феофилакта, находящегося опять в братии Оптиной пустыни. О нем указано, что в отчетном году ему было «47 лет, из духовного звания, перемещен из Перемышльского Троицкого Лютикова монастыря. Исполняет послушания по клиросу и в чередном священнослужении. Ведет себя хорошо»[8].

Вышеприведенные сведения позволяют сделать несколько выводов. Из допроса Боровского правления можно выяснить фамилию пустынника – Семенов, имя его отца – Иаков и матери – Афанасия, а также его социальное происхождение – из духовного звания, сын пономаря села Сергиевское Горяльное. Мирское имя пустынника требует дальнейшего уточнения по ревизским сказкам. Год его рождения вычисляется из ведомости о монашествующих: 1787 г. На момент допроса иеромонаху Феофилакту было 37 лет.

Таким образом, после прочтения архивных документов, подтвердились устные сообщения рославльских пустынников об иеромонахе Феофилакте. Однако, обращают на себя внимание явные нестыковки показаний игумена Даниила с рассказом самого пустынника. Настоятель Оптиной пустыни сообщил о самовольной отлучке из обители подчиненного ему иеромонаха спустя два с лишним месяца, притом, докладывая о случившемся, настоятель добавляет, что тот неоднократно и долговременно пребывал в отлучках в Рославльском уезде. Либо тут кроется некая недоговоренность или неправда, либо налицо должностное преступление – несообщение начальству о происшествиях в монастыре. Возможно, что настоятель был вынужден сообщить об отлучках из монастыря любителя безмолвия и, таким образом факт его поездок в рославльские леса был предан огласке. Характерно, что никакого дисциплинарного взыскания относительно иеромонаха Феофилакта со стороны консисторской власти не последовало: общеизвестно доброжелательное отношение к пустынникам епископа Филарета Калужского, просившего переехать рославльских лесных монахов в новообразованный скит в Оптиной пустыни. Однако пустынник долго не задержался в Боровском монастыре и вскоре переместился в Лютиков монастырь, а оттуда снова в Оптину пустынь.

Вышеприведенные документы о пустыннике иеромонахе Феофилакте свидетельствуют, с одной стороны, о том, что пустынножительство как один из видов монашеской жизни не иссякало и в первой трети XIX века и пользовалось сочувственной поддержкой настоятелей монастырей, а с другой стороны, в силу официального запрета синодальной власти особенно не афишировалось, а в случаях вынужденной огласки – не преследовалось и не подвергалось как ранее каноническим прещениям.