← все публикации

Записки об оптинском музее

Монахиня Мария (Добромыслова)

Перед вами «Записки об оптинском музее». Автора «Записок» монахиню Марию (в ми­ру Марию Семеновну Добромыслову) знают, прежде всего, как создателя замечательной книги «Житие иеромонаха Никона». Это рассказ о ее духовном отце преподобном Никоне (Беляеве), исповеднике. Немало горьких страниц в той книге посвящено и разрушению зна­менитого монастыря. Монахиня Мария еще известна и как составитель биографического очерка «Монахиня Павлина» о шамординской монахине Павлине (Сидорцевой; † 1980).

 Дочь козельского священника Мария Семеновна Добромыслова родилась в 1900 году в деревне Пронино Козельского уезда. Здесь же, в родном уезде, позднее она будет препода­вать в деревенских школах. Однако тяга к рисованию вскоре приведет ее в Москву, на учебу во ВХУТЕМАС. Но два года спустя, в 1922 году, она вновь вернется домой. Снова сельская школа, где она работает учителем рисования.

В 1927 году в ее жизни открывается совершенно новая страница. Она приходит рабо­тать делопроизводителем в музей «Оптина Пустынь».

Спустя год, после ареста препо­добного Никона, уезжает в Сухиничи. Но вскоре снова возвращается обратно в Козельск, так как по болезни вынуждена была уйти на пенсию. Известно, что в те годы одним из оптинских отцов Мария Семеновна была пострижена в монашество. В начале 1930-х го­дов, после массовых арестов в Козельске монашествующих и священнослужителей, она переехала в Калугу, где и скончалась 1 июля 1986 года. 

Стараниями монахини Марии, а также таких хранителей предания и очевидцев эпохи, как монахиня Амвросия (Оберучева), Е.А. Булгакова, Н.Г. Чулкова, стали известны многие подробности жизни оптинского братства в последний период существования монастыря и после его закрытия. Помимо этого монахиня Мария написала несколько акварелей — пор­третов отцов и старцев Оптинских, а также рисунки различных видов Оптиной Пусты­ни. Текст предлагаемых «Записок» набран по машинописной копии, хранящейся в архиве Оптиной Пустыни.

Монастырь Оптина Пустынь был закрыт в 1920—1921 годах[1]. Большинство его насельников покинули монастырь. Оставшимися трудоспособными монахами с разрешения мест­ных представителей власти была организо­вана сельхозартель «Оптина Пустынь».

В этом же 1921 году некто Защук Лидия Васильевна[2] при содействии культурных работников области (в то время губернии) открыла в бывшем монастыре небольшой музей. Он помещался в двух-трех неболь­ших комнатах одного из монастырских корпусов. Экспонатами для музея послу­жили вещи, имеющие художественную и историческую ценность, взятые из разо­ренных ближайших помещичьих усадеб, в основном из дома помещика Кашкина (с. Нижние Прыски). Много было собрано разнообразных редкостных вещей, при­возимых владельцами из путешествий в иные страны, индийские предметы домаш­него обихода, старинное оружие, фарфор и бронза (медальоны, барельеф, статуэтки художественной работы), даже кокосовый орех и перо страуса. По стенам были развешаны картины старых, пре­имущественно западных мастеров.

В июне 1923 года сельхозартель «Оптина Пустынь» была закры­та и всем монахам, ра­ботавшим в ней, было предложено освободить занимаемые ими поме­щения и оставить быв­ший монастырь. Вместо сельхозартели был от­крыт «Семхоз», в веде­ние которого отошли сады, огороды и скот­ный двор бывшего мо­настыря, стадо крупного рогатого скота. Коровы были помесью крупной симментальской породы с другими и на сельхозвыставке в Москве в каталоге числились под названием «Оп­тинская порода».

В этом же 1923 году организатор и ру­ководитель музея Л.В. Защук выбыла из пределов Калужской области.

В 1924 году бывший монастырь по де­крету Ленина был взят соответствующим учреждением (Главнаука) на госохрану как историко-мемориальный памятник и получил название «Оптина Пустынь».

В ведение музея отошли: скит со все­ми строениями и садом, храмы, трапезная, библиотека, кладбище, почти все строения монастыря и 70 гектаров леса, окружаю­щего монастырь.

Основной задачей и целью музея, со­гласно декрету, было по мере возможнос­ти сохранить внешний облик бывшего монастыря таким, каким он был при неод­нократных посещениях его замечательны­ми людьми нашей страны, всемирно извес­тными писателями Н.В. Гоголем, Ф.М. До­стоевским, Л.Н. Толстым, А.К. Толстым, братьями Киреевскими и целым рядом других представителей литературы и ис­кусства.

Преследуя эту цель, музей в первую очередь занялся приведением в надлежащий порядок об­ширной монастырской библиотеки, соединив ее с библиотекой скита. К концу I926 года эту рабо­ту с успехом выполнила научный сотрудник му­зея К.В. Покровская. Все книги и рукописи из мо­настырской библиотеки были перевезены в более удобное и просторное помещение в скиту при новом храме св. Льва Ка­танского. Это кирпичное трех этажное здание было построено в 1907 году на средства жертвователей с основной целью устроить при нем усовершенствованное книгохрани­лище. Библиотека была размещена на 3-м этаже. Во 2-м же этаже была домовая цер­ковь с двумя приделами: свт. Льва Катанс­кого и прп. Иоанна Рыльского.

К.В. Покровской была проделана ог­ромная работа. Добросовестно, со знани­ем дела, все книги были размещены по от­делам: 1) богослужебные книги, 2) свято­отеческие творения на славянском языке, 3) святоотеческие на иных языках, 4) свя­тоотеческие на русском языке, 5) история гражданская и церковная, 6) учебники, 7) книги и брошюры, издаваемые Опти­ной Пустынью, 8) брошюры, 9) периоди­ческие издания, 10) рукописи. Все книги были занесены в один общий каталог по разделам и установлены на полках, кро­ме рукописных. Они хранились в шкафах. Среди них были уникальные XVI и XVII столетий, а также и переве­денные с греческого на славянский язык рукописи молдавского старца Паисия Ве­личковского.

После приведения в порядок библио­теки К.В. Покровская принялась за выпол­нение другой работы — восстановления «хибарки» старцев в скиту в ее первона­чальном виде снаружи и внутри такой, ка­кой видел ее Достоевский и описал в своем романе «Братья Карамазовы». Для этого в помощь К.В. Покровской был пригла­шен бывший келейник последнего старца. По его указаниям и под его руководством в сравнительно короткий срок келья стар­ца приняла свой прежний вид, кроме по­мещений для келейников и женской при­емной. Пустующая келья приняла вполне обжитой вид. В «прихожей» даже висела монашеская одежда, а на полке над вешал­кой помещались головные уборы. Мужс­кая приемная (вход из скита), самая боль­шая комната в домике (направо от крыль­ца) была обставлена старинной мебелью: большой, обитый черной кожей диван; два или три таких же кресла и несколько сту­льев. На стенах — портреты. В простенке между окон — кресло, на котором всегда сидел Н.В. Гоголь во время своих приез­дов. Над этим креслом, в рамке под стек­лом, висело на стене его подлинное, по­желтевшее от времени письмо к одному из старцев. При входе в эту комнату невольно вспоминались знаменитые наши русские писатели.

Выполнив работу по устройству биб­лиотеки и мемориального памятника «хи­барки старцев», К.В. Покровская в начале 1927 года была переведена в музей «Истра» (бывший монастырь Новый Иерусалим Московской обл.)

Одновременно в бывшей монастырс­кой трапезной были открыты для обозре­ния отдел тканей и отдел флоры и фауны. В отделе тканей экспонатами послужили преимущественно церковные облачения, ковры и другие вещи. Монастырь владел обширной и богатой ризницей, причем большая часть облачений и ковров в свое время были пожертвованы монастырю посетителями. Среди них были и весьма ценные не только в художественном от­ношении, но и материально. Так, было там облачение для священника и диакона голубого атласа, затканного серебряными лилиями, причем один только диаконский стихарь весил 8 кг. Хранились они в спе­циальных плоских застекленных шкафах. После закрытия Шамординской женской пустыни в 1923 году и оттуда были приве­зены и сданы в музей облачения, ковры и другие предметы церковного назначения. Было среди них много ковров ручной ра­боты шамординских мастериц.

Отдел местной флоры и фауны был не­большой и довольно бедный. Несколько чучел животных и птиц, реликтовые расте­ния — орех «Чилим» из озера Гороженого, светящийся мох, собранный на чертовом городище и др.

В закрытых четырех храмах бывшего монастыря, а также в храмах скита весь интерьер сохранился неприкосновенным, исключая ризницу, которая и была ис­пользована музеем не только для экспози­ции, но и для других целей.

Лес на площади 70 гектаров, по за­ключению ученых экспертов признанный лесом реликтовым, был объявлен запо­ведником. Таких лесов в средней поло­се нашей страны не было. Отличался он от повсеместно распространенных лесов, типичных для нашей местности, тем, что росли там только сосна, дуб, липа и изред­ка ели. Берез и осин не было совсем. Такое сочетание дуб и сосна — редкость. Теперь там возвышаются жалкие остатки, отда­ленно напоминающие бывшее когда-то великолепие. Лес был вековой давности, в особенности на площади между монасты­рем и скитом. Много было сосен полуто­раметровой толщины в диаметре. Не менее мощными среди них были дубы. В скиту — центр, Предтеченский храм окружал пре­красный, ухоженный яблоневый сад, а все дорожки в нем были по сторонам усажены кустарником и цветами. Ближе к бревен­чатым стенам, окружающим скит, росли липы и лиственницы. В начале скитского кладбища, на восток от «Новой церкви», росли два высоких стройных кипариса, а в юго-восточном углу скита — небольшая кедровая рощица, причем некоторые уже плодоносили. Штат музея «Оптина Пустынь», утвержденный Главнаукой, был небольшой: 1) зав. музеем, 2) науч. сотрудник, 3) зав. усадьбой — хозяйством, 4) художник, 5) бухгалтер. В качестве сторожей и рабочих при музее вначале было оставлено около десяти человек монахов, как хорошо знакомых с хозяйством и имуществом бывшего монастыря. Потом это число сократилось почти вдвое. За свое недолгое существование музей, в виду крайне ограниченных средств, отпускаемых Главнаукой для содержания сверхштатных рабочих и служащих, а также и других текущих расходов, вынужден был использовать имеющиеся у него ресурсы. Начиная с войны 1914 года монастырь не имел возможности содержать здания в надлежащем порядке, и музею пришлось производить хотя бы текущий ремонт. Поэтому для пополнения средств в летний сезон музей сдавал монастырские кельи дачникам с мебелью, доставкой воды и пр. Имеющийся в монастыре водопровод (до первого этажа) был в неисправности и воду привозили на лошади в бочке. Помещения сдавались за довольно низкую цену. К тому времени был открыт частный продовольственный магазин в бывшей монастырской иконно-книжной лавке «на лестнице». (Тогда был нэп.) В бывшей столярной мастерской работала бригада столяров, изготовляющих для дачников мебель: топчаны, столы, табуреты и т. д. Партия штукатуров и маляров подготовляла помещения к приезду дачников: штукатурили, белили, красили полы и т. д. С каждым годом число людей, желающих отдыхать в Оптиной, увеличивалось. Почти все кельи были заняты приезжими из Смоленска, Тулы, Орла, Калуги, Москвы и даже Ленинграда. Их привлекали прекрасное местоположение, чудесный воздух, лес, близость реки.

Но и это не окупало расходов. Поэтому музей вынужден был продавать с аукцио­на оставшееся монастырское имущество. Вначале было продано все, что имелось в «ру­хольной» (портняжно-сапожные мастерские, т. е. бельевой материал: сукно, кожа и т. д.). За­тем начали продавать из бывшей монастырской ризницы церковные об­лачения, не имеющие художественной ценнос­ти. Раза 3—4 в течение года они партиями от­возились для продажи с аукциона в Козельское казначейство.

В июне 1927 года со­вершенно неожиданно для всех музей был за­крыт. Впрочем, нельзя сказать, чтобы совсем неожиданно. Местной уездной власти очень не нравилось, что монастырь со всеми угодь­ями: лесом, садами, огородами и т. д. ус­кользнул из их рук и перешел в ведение Главнауки, не нравилось, что «пропадает» лес, мачтовые сосны, которые можно бы­ло продать, что пустует целый ряд жилых домов, в то время как было много людей, нуждающихся в жилище. Были и другие причины [3].

Из Главнауки было получено предпи­сание до приезда специальной комиссии ученых никаких мер на территории закры­того музея не предпринимать. Комиссия по отбору и изъятию исторических ценнос­тей, в основном книг и рукописей, приеха­ла не сразу. Целью ее приезда было спасти из библиотеки редкие книги и уникальные рукописи. Для этой кропотливой работы требовалось время. Но местные представи­тели власти так торопились, что дали крат­чайший срок — одну неделю. Были книги, имеющие историческую ценность, все рукописи и все издания Оптиной Пустыни по нескольку экземпляров. Все это в спешке хаотически ук­ладывалось в мешки и отправлялось в Москву. По первоначальным све­дениям они были отве­зены в Загорский музей, но впоследствии выяс­нилось, что они поме­щены в хранилище биб­лиотеки им. Ленина, где находятся по сей день неразобранными [4].

Только после отъезда комиссии новые хозяева получили в полное свое распоряжение бывший монастырь. В первую очередь все имеющее ма­териальную ценность: мебель, вещи домаш­него обихода, церковная утварь, пригодная в хозяйстве, — все продавалось с аукциона там же на месте, в бывшем монастыре. Осо­бенно ходко шли подризники: шелковые, атласные, сатиновые. Их охотно покупали на пошивку платьев. Вещи, не имеющие материальной ценности: церковную утварь, подсвечники, паникадила и т. п. — отвезли куда-то как металлолом. Большие иконы и иконостасы из всех храмов монастыря и скита были отвезены для переделок в Ко­зельскую профтехшколу. Небольшого раз­мера иконы раздавались бесплатно. Одно­временно за очистку кладбища принялись, вернее уничтожение, не приняв во внима­ние того, что там похоронено много заме­чательных людей, связанных с нашей рус­ской историей и литературой! Железные и чугунные памятники, плиты, кресты и огра­ды были отправлены на металлургический завод. Деревянные пошли на топливо. Мра­морные и гранитные были свалены на тер­ритории бывшей монастырской больницы и в пустующих сараях. Могильные холмики тщательно сравняли, и получилась ровная площадка, напоминающая кладбище лишь остатками фундаментов. Массу оставших­ся книг из библиотеки пытались тоже про­дать с аукциона, но желающих приобрести их оказалось очень мало. Были разобраны только богослужебные книги, а остальные продавались козельским торговцам и всем желающим по цене макулатуры. Склад оп­тинских изданий вообще был брошен на произвол судьбы, и все книги и брошюры тоже были разобраны на завертывание про­дуктов, оклейку стен и т. п.

Жилые помещения быстро заселились жителями Козельска и окрестных дере­вень. Были и такие, которые, спешно про­дав свой собственный домишко, получали там коммунальную квартиру.

С наступлением зимы начали сводить заповедный лес между монастырем и ски­том, по мнению лесоводов признанный пе­резрелым. Лес отвозили на ст. Козельск на лошадях для отправки по назначению. Од­но огромное бревно, уложенное на дровни с прицепом, тащили четыре лошади. И та­ких бревен было много.

В 1928 году был издан декрет о снятии колоколов. Монастырский большой ко­локол, весом около 900 пудов, бархатный голос которого в тихую погоду был слы­шен за 12 км в окружности, a в ветер — за 20 км, не прошел в оконный проем. Проем в нижней части разломали, и колокол упал на лестничную площадку, разбившись. Это послужило первопричиной того, что в 40-х или 50-х годах верхний ярус колокольни вместе со шпилем рухнул.

Постепенно, с годами, все, что было и что охранялось музеем, пришло в за­пустение и захламленность. За истекшие годы сменилось столько хозяев над опус­тевшими зданиями, и хозяев нерадивых, что все приняло такой вид, каким видим теперь.

В 1939 году бесснежная зима с 40-гра­дусными морозами нанесла новый удар. Плодовые сады, которыми изобиловал монастырь, все погибли. Погибли в скиту и два красавца кипариса. Бывший монас­тырь еще более потерял свой живописный облик. Сразу повеяло пустотой. В последу­ющие годы, годы войны 1941 года, исчезли вообще все деревья на территории монас­тыря и скита. А он утопал в зелени. Липы и лиственницы, окружавшие 4 храма и клад­бище, были безжалостно срублены. Топо­ля, которыми были обсажены все дороги вокруг стен монастыря до самого парома, постигла та же участь. В скиту, кроме дуба-великана, одиноко стоящего возле «сажал­ки», превратившейся в канаву с грязной водой, да двух кедров, остатков рощи, да нескольких лип, не осталось ничего. Скит не похож на прежний, зеленый, цветущий. Он напоминает пустырь.

Последний сокрушительный удар на­несла бывшему монастырю война 1941 го­да и послевоенные, трудные в экономичес­ком отношении годы. Большинство зданий и стена, окружавшая бывший монастырь, разрушены и разобраны на кирпич. Со­хранившиеся здания требуют неотложно­го капитального ремонта. Облик бывшего монастыря, так тесно связанного с именами таких великих писателей, как Гоголь, До­стоевский и Лев Толстой, с каждым уходя­щим годом все больше стирается и исчезает. Утратить совсем и навсегда такой исключи­тельный не только по красоте, но и по свое­му мемориальному значению уголок нашей страны было бы непоправимой ошибкой, но надежды на хотя бы относительное вос­становление его еще не потеряны.