Аудио-трансляция:  Казанский Введенский

Со­ве­тую по­ча­ще и по­дол­гу чи­тать Еван­ге­лие, осо­бен­но от Ио­ан­на. Чи­тать так, что­бы толь­ко твои уши слы­ша­ли: по­ни­ма­ешь – не по­ни­ма­ешь, чи­тай. Бла­го­дат­ное сло­во еван­гельс­кое силь­но про­го­нять ску­ку и уны­ние и ус­по­ко­ит, толь­ко чи­тай по­боль­ше и по­доль­ше.

преп. Амвросий

За опу­ще­ние и не­ис­пол­не­ние пра­вил мо­на­шес­ких на­ло­жи на се­бя епи­ти­мию вот эту: ни­ко­го не осуж­дай, всех про­щай и счи­тай се­бя худ­шею всех на све­те в ду­ше сво­ей. Вот этим все опу­ще­ния мо­гут быть про­ще­ны и заг­ла­дит­ся мно­же­ст­во гре­хов. Эта лег­кая епи­ти­мия всем на поль­зу.

преп. Иосиф

Не бой­тесь скор­бей, а бой­тесь наг­лос­тей ере­ти­ков, стре­мя­щих­ся раз­лу­чить че­ло­ве­ка со Хрис­том, по­че­му и по­ве­лел Хрис­тос счи­тать их за языч­ни­ков и мы­та­рей.

преп. Анатолий

Собор преподобных Оптинских старцев

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

В десятом веке жил один святой, который говорил людям, которые не верили, что возможно стяжания Святаго Духа, обещал, что это возможно и обличал их нерадение. Он видел нетварный свет, и в Церкви запомнился, как преподобный Симеон Новый Богослов. Наверное, про него мог бы сказать преподобный Амвросий, что он жил подобно вращающемуся колесу, которое одной точкой всегда касается земли, а всеми остальными всегда устремляется в небо.

Не так давно на святой горе Афон жил более современный для нас подвижник, Иосиф Исихаст, который также жил не как все, прилежал в молитве. Его многие считали прельщенным, а он в ответ спрашивал отцов, живущих там: где ваши добродетели, где плоды молитвы, где созерцание, наконец, где непрестанная сердечная молитва? Вот опыт этих отцов, их подвиги словно бы взывают ко всем нам: очнитесь нерадивые, очнитесь плотолюбцы, возведите свои очи на небо и там узрите святых ангелов и Божью Матерь, молящихся о вас.

Так неужели в наше время невозможны подвиги, невозможна ревность по Богу, которая ведет к великим духовным дарованиям. Мы должны смиренно отметить, что для большинства из нас действительно невозможна. Очень сложно быть без вдохновляющего примера, очень сложно не иметь того поучения, которое мы с вами могли бы исполнить в своей жизни. Нам нужен святой, который не будет учить нас молиться все ночи напролет, который не будет нас призывать не есть через день, творить каждый день пятнадцать тысяч Иисусовых молитв. А нам нужен святой, который в самой нашей повседневности научит нас, как жить по-христиански, научит нас, как жить в современном мире среди всех соблазнов, которые окружают нас.

И вот такой святой, или точнее, такой сонм святых просиял в Оптиной Пустыне в девятнадцатом, в начале двадцатого века. Преподобные старцы Оптинские — именно сегодня мы празднуем их память — учили нас очень простым вещам. Я думаю, вы не ошибетесь, если скажете, что в первую очередь их послание нам заключается в том, что мы должны быть терпеливы и смиренны. Говоря о старцах Оптинских, всегда вспоминают их смирение. Говоря о смирении, не находят лучшего примера, как привести поучения из жизни Оптинских старцев. Можно сказать, что Оптинские старцы и смирение остались синонимами. Синонимами в православном мире.

Преподобный Лев говорил, что самое нужнейшее ищущему спасение, – это смирение. Преподобный Макарий, его спостник и ученик, говорил, что хотя пост и молитва – высочайшие добродетели, но без смирения они не действенны. Преподобный Амвросий, ученик обоих этих старцев, призывал всех христиан, приходивших к нему: смиряйся, и дела твои пойдут. Смирение и без дел способно исходатайствовать нам спасение. Преподобный Анатолий: если и весь лоб поклонами разобьешься о землю, но не смиришься и не умилостивишь Бога, страсти твои не умалятся. Очень лаконично и емко сказал по поводу смирения преподобный Варсанофий Оптинский: есть смирение – все есть; нет смирения – ничего нет.

Смирение это своего рода королевская добродетель. Она скрепляет все другие наши добродетели. Без нее они рассыпаются как карточный домик. Без смирения все наши дела оказываются кривыми и косыми. Но что есть смирение само по себе? Что в основании смирения? Преподобный Никон исповедник говорил: смирение нечто великое, божественное, но путь к нему лежит через то, чтобы считать себя ниже всех. Преподобный Варсанофий Оптинский: святые считали себя хуже всех; святые считали, что они достойны адских мук и верили, что только милость Божия может помочь им избежать их. Вот в основании смирения лежат духовные переживания, переживания о ничтожестве человека о его немощи. Человек ничтожен сам без Бога. Отдельно без Бога, без божественной благодати он ничто. Человек в раю, Адам, был срастворен с божественной благодатью. Благодать пронизала все его существо, телесный и душевный состав. Благодатью Божьей он был безграничен, как и Бог безграничен. И он через благодать обладал вышеестественными добродетелями и способностями. Но условия обладания ими было всецело соединено с Богом, всецелая открытость для Бога. И когда Адам согрешил, тогда и прервалась эта связь. Адам превратился в то, о чем ему Господь сказал: земля ты, и в землю отъидеши (Быт. 3, 19).

Человек сам по себе земля. Не случайно материалисты, наблюдая человека в его падении, а это все мы сами, говорят, что человек есть разумное животное. Без Бога человек, безусловно, это разумное животное, хитроумное по-своему, как правило, коварное, жестокое. И все, что в нем есть, все представление о справедливости, добре, о правде – эти понятия отголосок присутствия Божия в нем. Отголосок той благодати, которая не оставляет человека в его падении. Мы с вами все знаем эту фразу Господню: без Меня не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5). Человек полагает, что он что-то имеет, что он обладает какими-то особыми навыками, опытом в чем-то, полагает, что он может совершать свои дела без Бога. Но Господь утверждает: без Меня не можете творити ничесоже.

Мы сами часто думаем, что это касается каких-то особых дел, тех дел, которые мы начинаем, и они нам являются новыми. В каких-то конфликтах, ситуациях неопределенности мы вспоминаем, что без Бога мы не можем творить ничего. Но на самом деле эта фраза имеет всеобъемлющий смысл. Мы не можем творить без Бога ничего, даже свои повседневные обязанности исполнять, даже то, что нам привычно. Мы можем, конечно, делать только, как механические роботы. Даже чтобы научиться чему-то, нам нужно воздействие скрытное, тайное воздействие божественной благодати. Несмотря на то, что человек разорвал в раю с Богом союз, Господь не оставил человека. Даже неверующий человек в свое жизни имеет множество примеров того, как Господь сокровенно помогает ему, поддерживает его силы.

Даже грешника Господь удерживает от еще больших грехов и злодеяний. Поэтому человек никогда от Бога не оставлен, но сам этого не понимает. Даже первоверховный апостол Петр на этот счет заблуждался. Когда предстояло Христу страдание, он сказал, что душу свою готов положить за Бога, то есть за Него. Господь ответил: душу свою положишь за Меня? Не возгласит петух два раза, как ты отвергнешься от Меня три раза (Мк. 14, 30). Петр полагал, что его ревность по Богу, его смелость, его самоотвержение – это его дарования, это его собственное. Это было очень дерзко сказать так Богу, что я Твое отдам Тебе. Он не распоряжался своим. Своей ревностью по Богу он не распоряжался. Господь поддерживал его. Может быть, Господь готовил Петра на другое служение. Вернее Он так и готовил его на другое служение, а Петр вместо этого готов был положить душу свою за Него, то есть пойти на смерть. Но спросил ли он Бога, такой ли ему Он уготовил план, так ли предначертал ему жить.

Вот на Литургии священник возглашает: Твоя от Твоих, Тебе приносящая. Мы приносим Твоя от Твоих, то есть приносим жертву от Твоих щедрот. И хлеб, который станет Агнцем, он Твой. И все Твое в этом мире. Мы ничего своего не имеем, от рождения ничего не имеем. Но Господь деликатно скрывает Себя, если мы не хотим, чтобы Он нам явился. Он помогает нам всегда и везде. И одним столпов смирения является это сознание собственного ничтожества, своей немощи. Ты управляешь десятками людьми, даже сотнями, а может и тысячами, познай, что ты ничто без Бога, что Господь уготовал тебя как инструмент для того, чтобы ты исполнил какую-то миссию. Он может забрать Свою силу, и ты окажешься никем. Часто так бывает, что человек в чем-то славный, человек, который в чем-то преуспел в жизни, уходит на пенсию, отходит от дел, и с ним встречается кто-либо, смотрит и удивляется: что ж такое, нет ни особой мудрости, ни особых каких-то качеств. Почему? Да потому что в нем ничего и не было, но покуда он исполнял Божью волю, даже сам зачастую этого не осознавая, Господь помогал ему, сокровенно поддерживал его силы. А сам он ничто. Вот святые через скорбный путь собственной жизни вынесли это убеждение, что они ничто. Но если бы мы с вами только понимали, что мы ничто, мы сами впали бы в уныние, мы бы отчаялись, как бывает с людьми мирскими, людьми, которые не верят в Бога. Понимание своего ничтожества, что они ничего не могут, ввергает их в отчаяние и часто доводит до самоубийства.

Но с христианами не так. Христианин хотя и понимает, что он ничто. Но христианское смирение помимо того, что человек осознает себя ничтожеством, оно несет благую весть о том, что возможно соединение с Богом, возможно возвращение благодати. И смирение напоено этой надеждой. Как только человек смирится перед Богом, откроется перед Ним, сделает себя сосудом божественной благодати, то не он будет действовать, как апостол Павел говорил, но благодать, которая в нем. И вот смиренный святой обретает это дерзновении христианское, которого нет в этом мире, нет у людей неверующих, нет у христиан. И вот всякая смелость, дерзновение без Христа, оно зиждется на гордости, зиждется на тщеславии.

Человек гордый может быть смелый в чем-то перед людьми, даже перед собой. Христианин, если он смиренен, может быть по настоящему дерзновенен, замахиваться на великие дела, потому что осознает, что хотя сам он по себе ничто, но стяжав по правде по истине, то Божья благодать будет поддерживать его и помогать ему даже в самых великих свершениях. Про преподобного Нектария Оптинского говорили, что когда он уходил к своим чадам, он шел так осторожно, словно боялся что-то расплескать. Что же это было? Это была божественная благодать, которая жила в нем. Он шел с ней, как с неким сосудом, до самых краев наполненном этой благодатью. И вот христианин, который восстановил эту связь с Богом, который смиренен и кроток, он несет в себе этот сосуд благодати и боится его расплескать. Он боится чем-то Бога оскорбить, боится, что снова эта связь, которую он установил большими трудами, и во многих скорбях, и снова получил эту благодать, она отступит от него, и он сделает что-то не так. И в этот день памяти преподобных старцев Оптинских мы с вами должны постоянно помнить, что они прославились вовсе не какими-то сверхъестественными аскетическими подвигами. Они не были величайшими постниками, они не постились по сорок дней. Да, они много молились, старались везде молиться, но не носили на себе вериг. Они не выходили в лес по пояс голые, чтобы их кусали оводы и комары. Они не мучили себя, не истязали себя, как древние святые, но, однако же, они стали вровень с ними. Почему? Все дело в смирении, в их кротости и послушании друг другу и своему старцу.

И в этот светлый день памяти великих Оптинских старцев я призываю вас всех помнить о том, что смирение открывает все врата перед христианином, позволяет ему сохраниться в самой гуще искушений. Позволяет ему, не совершая великих подвигов, неуклонно идти к своему спасению. Молитвами преподобных старцев Оптинских, Господи, Иисусе Христе, помилуй нас.

Аминь.

Иеромонах Димитрий (Волков)