Полное житие преподобного Антония старца оптинского
Во главе Малоярославецкого монастыря
Преподобный Антоний, младший брат старца Моисея, — его верный ученик, помощник по устроению Предтеченского скита, сомолитвенник. Начав совершать свой подвижнический путь, можно сказать, по стопам брата – придя в пустынь в Рославльских лесах, где тот давно уже подвизался, и приняв там постриг, он позже переселился вместе с братом в Оптину Пустынь, где под его руководством возрастал духовно, явив образец послушания и смирения. Свое положение младшего брата он нес как дар, с радостью принимая наставления брата, старшего и по возрасту и по монашескому опыту. Но тем временем, незаметно и прикровенно, сам стал великим молитвенником, Господь за смирение раскрыл в его душе многие духовные дарования.
Жизнь в миру
О семье Путиловых уже было рассказано в житии старца Моисея. Об этом замечательном семействе мы знаем в основном из записок отца Антония, в которых он подробно повествует о своем детстве в родном доме. Родился Александр Путилов 9/22 марта 1795 года, в день памяти 40 мучеников Севастийских, в городе Романове Ярославской губернии. Он был слабым и болезненным ребенком, матери стоило больших трудов выходить его. Младший из шестерых детей Ивана Григорьевича Путилова, он, как и все дети, воспитывался в строгости, с ранних лет посещал богослужения, пел с отцом на клиросе. В записках отца Антония поражает, с какой точностью воспроизводит он детские впечатления.
Он описывает, каким уважением пользовалась семья Путиловых, в доме царил мир, между родителями никогда не возникало споров, тем более ссор, они жили душа в душу. Отмечая в воспоминаниях полное согласие между отцом и матерью, отец Антоний пишет: «Того не знаю, кто был участником в сватовстве, но одно твердо знаю, что Бог сочетает человеков». С любовью рассказывает он о своей матери — кроткая, терпеливая, она была молитвенницей за семью и детей, почти каждый день посещала церковь, часто, проснувшись ночью, дети видели маму склонившейся в молитве перед иконами. Детей она воспитывала строго, не потакая капризам. «Однажды стали ее хвалить за воспитание детей, вежливость которых и скромность нравились многим, а матушка на это в ответ сказала: "Слава Богу, дети у меня хороши, но, к сожалению, до хороших далече еще не дошли"», — вспоминал отец Антоний.
В благочестивой семье Путиловых Александр выделялся любовью к храму, богослужению, он вспоминал: «Я в то время имел необыкновенно тонкий слух, так что каждую ночь просыпался при первом ударении в колокол к утрени, и будил к оной родителей и братьев своих, говоря: "Дон-дон! Ангелы поют, вставайте молиться!" — что продолжалось несколько месяцев. Но когда увидел, что некоторые братья стали сердиться на меня за сие и не стали вставать, то и я, смотря на них, стал пренебрегать и подобно им погружаться в сон и спать без просыпа во всю ночь». Он очень любил бывать в церкви, священник, заметив его усердие к службе, пускал мальчика в алтарь, всегда давал ему просфору или антидор. Александр привыкал к строю богослужения, даже в играх он любил изображать батюшку: «...когда я дома у себя играл с детьми, сверстниками мне, то наряжался попом, т. е. вместо епитрахили надевал на шею полотенце, а на плечи платок в роспуск — вместо ризы; а вместо кадила брал мячик и привязывал к нему шнурок и кадил всех. А когда давали мне пряничек или яблочко, то я разрезывал оные на мелкие кусочки и, положа на тарелочку, раздавал вместо антидора и благословлял рукою...» На вопрос отца, кем он хочет быть, маленький Александр ответил, что священником.
Выбор пути
Тем временем старшие братья отправились в Москву на заработки, а через некоторое время тайно от отца ушли в Саровскую пустынь, намереваясь посвятить свою жизнь Богу в монашестве. Александр переписывался с ними, от них узнавал о духовной литературе — как только он научился читать, это стало его любимым занятием, — советовался с братьями. С отроческих лет он стал задумываться о преимуществах монашеской жизни. Вот выдержка из его письма братьям: «Мне очень показалась одна из присланных вами книг, и я одного примера хочу держаться по этой книге, то есть: "презирать мир и идти к Небесному Царствию есть высочайшая премудрость; в безмолвии и тишине много успевает душа благоговейная, и разумеет тайны Писания. Итак, кто удаляется мира, к тому приходит Бог со святыми Своими ангелами"».
Но отец, как уже рассказывалось в житии старца Моисея, был категорически против ухода детей в монастырь. Когда старший сын Тимофей приехал из Сарова и признался, что уже год как подвизается в пустыни и хочет принять монашество, это известие поразило отца как гром среди ясного неба. Ему пришлось смириться с происшедшим, но он был очень рассержен. Поэтому Александр боялся признаться отцу в своем намерении. Когда Иван Григорьевич в 1809 году серьезно заболел, мать, которая никакие семейные дела не решала без совета с супругом, обратилась к нему с вопросом: «Куда Александра благословляешь?» Он ответил кратко: «Богу». Она, зная желание сына, переспросила: «В какой должности ему велишь жить? С братьями?» Иван Григорьевич отвечал: «Бога чтоб боялся». Вскоре он скончался. «Я был тем крайне доволен, — писал отец Антоний,— что родитель мой вручил меня Богу, а не другому кому... Я понимаю его последнее изречение ко мне в таком смысле: что где ни жить, только всегда надобно Бога бояться. Вот его последнее завещание ко мне».
В записках сохранилось интереснейшее описание пребывания Александра в плену во время нашествия французов. В 1812 году он с братом Кириллом по делам оказался в Москве. Когда французы вошли в город, Александр отстал от бежавших родственников, был взят в плен, вспоминал потом, что эти дни провел как «в некоем аду». Пленных заставляли таскать награбленное, били, всячески унижали. Наконец ему удалось бежать и он добрался до родственников в Ростове, где и остался жить.
В Ростове, среди повседневных дел и забот, Александр продолжал переписываться с братьями, его тайное желание покинуть мир укреплялось всё больше. Он часто посещал Спасо-Яковлевский монастырь, молился у мощей святителей Димитрия и Иакова Ростовских. Но решиться на последний шаг было непросто, одолевали сомнения, готов ли он выдержать непривычный образ жизни. Наконец, Александр собрался осуществить свое намерение. Тайно от родных отправился он сначала в Москву, где оформил необходимые документы, а затем к брату Тимофею в Рославльские леса. Разрыв с миром всегда болезнен: «...и мне нелегко было расстаться навсегда с благочестивою и многолюбящею меня родительницею моею; потом расстаться со всеми братцами и со всеми сестрицами, со всеми родными, со всеми ближними, со всеми друзьями, со всеми приманками и пристрастиями своими, и идти в такое место, которого никогда не видывал я, и принять на себя такой образ жизни, который казался мне невыносимым», — вспоминал потом отец Антоний. Брат, сообщая в письме, как добраться до пустыни, подбадривал его: «Дай Боже тебе все совершить благополучно. Собирайся, братец (паки повторяю), в достохвальный путь Христов не косня и не бойся ничего. Бог будет с тобою и все твои надобности к устроению твоей жизни исправит,— верь этому без сомнения».
Александр нанял проводника, который довез его до ближайшей к пустыни деревни, а дальше поехал один. Как повествует первое жизнеописание старца: «Помолившись Богу, он отпустил вожжи, лошадь пошла сама и... подвезла его прямо к бревенчатой избушке, скрытой в зарослях. Это была келлия старца Афанасия, у которого в послушании и жил Тимофей. Все кругом было покрыто снегом...» Так в 1816 году Александр Иванович Путилов положил начало иноческим подвигам.
Пустынная жизнь
Духовным руководителем его стал брат Тимофей, тогда уже отец Моисей, которому он предался — на всю жизнь — в полное послушание. Впоследствии отец Антоний писал: «Когда возгорелся огнь Божественной любви в моем сердце, тогда все суеты мирские омерзели и богатство опостылело, и так, как птица из сети, или яко елень, томимый жаждою, удалился я из Ростова, бегая, и водворился в непроходимой пустыне, с чаянием себе от Господа спасения от малодушия, и от обуревания многих грехов. Себя самого отдал я в полное и безвозвратное распоряжение батюшке отцу Моисею, о чем, благодарение Господу Богу, после ни разу не скорбел».
Но привыкнуть к новой жизни было не так легко. Александр пришел к пустынникам в очень молодом возрасте, ему было чуть больше двадцати лет. Отец Моисей воспитывал нового послушника строго, безо всяких послаблений, поручая самые тяжелые работы: Александр носил из лесу и рубил дрова, занимался огородом, готовил пищу. Хотя он был рослый и сильный, но с непривычки, при скудном питании, новая жизнь давалась непросто. Позже он вспоминал: «Я имел характер самый пренесносный, и старец мой чего-чего не употреблял, чтобы смирить мою жестоковыйность. Но ничто так не смирило моего окаянства, как ежегодное по нескольку раз, в течение шести лет, очищение отхожих мест. А в дополнение к сему нередко посылаем был по проезжим дорогам сбирать для удобрения огородов конский и скотский помет». За любую провинность его ставили «на поклоны». Сначала ему было тяжело, а потом привык и вспоминал позже, что даже «скучал», если подолгу не получал епитимью в виде поклонов.
Не всегда Александру удавалось примириться с суровым обращением брата. «Проходя эти послушания, вспомнил я однажды прежнее свое житье и поколебался мой помысл. „Сверстники мои,— подумал я,— считают капиталы, а я вот чем должен заниматься!" Но скоро зазрел себя, стал скорбеть, что осмелился мысленно пороптать на своего старца; с стыдом исповедал ему свой помысл, и по приличном наставлении получив прощение, принял оное как от самого Господа, и с великою радостью продолжал понуждать себя в терпении переносить труды пустынной жизни... Так-то, без смирения в духе спастись невозможно!» Внутренняя борьба, самопонуждение, молитва постепенно обрабатывали душу послушника, очищая ее от грехов, раскрывая для действия благодати.
Давались ему и утешения. Как-то темной осенней ночью Александра отправили на реку проверить сети. Идти надо было далеко, по холоду и дождю, через глухую лесную чащу. Страх и смущение охватили молодого человека, но с молитвой на устах, за послушание, дошел он до реки, рыбы, конечно, не оказалось, но на обратном пути его охватило удивительное состояние — необыкновенной радости, легкости. Неожиданно все вокруг посветлело как днем, но продолжалось это недолго, через некоторое время вновь его окружила тьма осенней ночи, но радость и воодушевление в сердце остались, он не мог забыть этих минут. Подобное состояние посетило Александра еще раз — после Пасхальной заутрени он пошел прогуляться в лесу один и вдруг почувствовал небывалый духовный восторг и сладостное утешение в сердце. Эти благодатные посещения вознаграждали сторицей нелегкие труды молодого послушника.
Послушник Александр начал постигать науку монашества сразу с самой суровой его формы — пустынного жития. Его наставник, отец Моисей, перед поселением в Рославльских лесах жил в больших монастырях — в Сарове, затем в Свенском монастыре. Но Александр проявил готовность к испытаниям и искушениям подвижнической жизни. «Отец Антоний с особенной отрадой любил вспоминать о Рославльском пустынножительстве, и при этих воспоминаниях лицо его как-то особенно сияло и воодушевлялось»,— свидетельствовал близко знавший старца насельник Оптиной Пустыни отец Климент (Зедергольм).
Когда же в 1821 году от Владыки Калужского Филарета последовало приглашение рославльским пустынникам переселиться в Оптину Пустынь, отец Антоний — к тому времени он был уже пострижен в монашество — был укрепленным в иноческих подвигах воином Христовым, положившим начало главным монашеским добродетелям: смирению, послушанию, внутренней молитве. Он станет главным помощником брата в нелегких трудах по устройству скита при Оптиной Пустыни.