Из истории благотворительности Шамординской обители
Татьяна Васильевна Комарова,
ведущий научный сотрудник,
музей-усадьба Л.Н. Толстого «Ясная Поляна».
Доклад прочитан на секции "Оптина Пустынь в истории России: опыт для будущего" во время работы Оптинского форума-2010
«Необыкновенно красив вид этого благословенного места –
духовного города, воздвигнутого на спасение стольких душ великим старцем».
(Евгений Поселянин).
С самого начала основания Шамординской обители, устроенной молитвами и трудами преподобного Амвросия и его духовных чад монахини Амвросии (Ключаревой) и схимонахини Софии (Болотовой), в ее фундамент была заложена добродетель милосердия. С древних времен православные иноки не разделяли монашеские подвиги поста, молитвы, бдения с сострадающей и милующей любовью к ближним. «Милостыня инока миру – не отвлечение от монашеского созерцания и молитвы, но, напротив, их выражение и прямое следствие»[1], – говорит архимандрит Евлогий (Смирнов). Устроение при монастырях больниц, богаделен, странноприимных домов, приютов свидетельствует об исполнении иноками заповеди Святого Евангелия о милосердии. Следуя этой евангельской добродетели, монахиня Амвросия (Ключарева) в сельце Шамордине, купленном по благословению старца Амвросия в 1875 году у жены коллежского асессора Евдокии Ивановны Калыгиной, в доме, выстроенном для своих внучек – сирот, крестниц батюшки Амвросия, Веры и Любови, поселила и бывших крепостных вдов и сирот-девиц. Вскоре к ним присоединились их родственницы. В окрестностях Шамордина и Оптиной говорили о матери Амвросии: «Что слепы, что хромы – все к ней».
Благочестивое настроение матери Амвросии определило уклад жизни всех проживающих в ее имении: он был близок к монастырскому.
Заботясь о будущей судьбе призреваемых, она завещала в Шамордине устроить женскую общину с больницей. И предоставляла в собственность общины землю при сельцах Шамордине и Васильевское, Руднове, пустоши Шлыковой (Ташлыково) Перемышльского уезда и деревне Тарбеевой Козельского уезда – всего 197 десятин 1700 сажен и капитал в 10.000 рублей. Мать Амвросия в завещании просила устроить при общине домовую церковь во имя Казанской Пресвятой Богородицы, на содержание священника при которой завещала еще 7.000 рублей. И просила о «наименовании общины Казанскою – Мариинскою женскою общиною в память в Бозе почившей Государыни Императрицы Марии Александровны, незабвенное имя коей будет вечно молитвенно вспоминаться в сей общине при совершении Божественной Литургии и на панихидах»[2]. Мать Амвросия, ходатайствуя о том, чтобы общине было дано имя государыни Марии Александровны, которая с 1860 года, после кончины императрицы Александры I Федоровны возглавила благотворительное Ведомство Мариинских гимназий и воспитательных учреждений, тем самым определила назначение этой общины.
13 июня 1884 года на заседании Святейшего Правительствующего Синода было принято решение об учреждении Шамординской общины и наименовании ее Казанскою по общепринятому обычаю «по имени существующего в ней главного храма». И отмечалось, «что похвальное желание о возношении при богослужении имени почившей в Бозе Императрицы Марии Александровны может быть исполнено в означенной общине, какое бы наименование она ни носила»[3].
Первыми насельницами Шамординской обители стали жившие при матери Амвросии в этом имении 35 вдов и девиц-сирот. После ее кончины дальнейшие труды по устроению обители преподобный Амвросий возложил на свою преданную духовную дочь Софию Михайловну Болотову.
Еще живя в миру, матушка София много собственных средств вкладывала в устроение обители; при поступлении в общину полностью все отдавала ей, и завещала по смерти все земли и капитал. При ней была устроена богадельня для убогих и больных девиц и женщин, для малолетних детей – сирот – приют.
Монастырский приют первоначально был открыт, как детские ясли, где местные крестьянки во время полевых работ могли оставлять своих малолетних детей. В летнюю страду, работая целыми днями в поле, они или носили своих грудных детей за пазухой, или оставляли маленьких детей одних без присмотра. Часто это являлось причиной гибели детей или их увечий. В России в то время из тысячи родившихся до пятилетнего возраста не доживала почти половина детей. Страшную картину жизни крестьянских малюток в летнюю рабочую пору находим в работе главного доктора Московской детской больницы Е.А. Покровского «Об уходе за малыми детьми», написанной в 1890 году по благословению сельского священника, хоронившего в своем приходе в тысячу человек, за один день по пяти младенцев. Автор говорит о том, что крестьянская нужда заставляла иногда поручать заботы о детях ветхим старухам и подросткам. Но ни те, ни другие не могли обеспечить уход за детьми и часто губили их. В этой работе приводятся примеры из многолетних наблюдений протоиерея Василия Гиляровского. Одна нянька, связав ноги младенца веревкою, вывесила его за окно вниз головою и скрылась; другая, например, наскучив тем, что однолетний младенец везде бегал за ней со слезами, связала его по ногам и бросила на конюшне, когда же вечером заглянула в конюшню, у младенца вся задняя часть оказалась выеденной свиньёю.
В то время, когда в России детские ясли, получившие название «детские питомники», только возникали, значение Шамординских яслей и приюта велико. Преподобный Амвросий, отмечая в их устроении усердие матушки Софии, неоднократно замечал: «Ах, как это ты хорошо придумала, мать, как это мне нравится!».
Приезжая в Шамордино, старец любил приходить в приют, садиться на лавку среди детей, которые с любовью и нежностью теснились к нему и пели сочиненную в его честь песню «Отец родной», тропарь иконе Божией Матери Казанская. И, слушая деток, нашедших приют в обители под покровом Царицы Небесной, он не мог сдержать своего волнения от окружающих, часто слезы текли по его щекам.
Паломники, посещавшие Шамордино, отмечали, что «постройка здания и порядок приютской жизни детей не заставляют желать ничего лучшего». Приют был расположен в отдалении от монастыря у реки в двухэтажном деревянном здании. С одной стороны около дома была расчищена площадка для игр, рядом устроены купальни. Имелась отдельная от монастыря кухня, дети питались в связи с требованиями возраста. На первом этаже были комнаты для жилья, на втором – располагались помещения для обучения детей чтению, письму, Закону Божию. «Устройством приюта со школой, – пишет в 1894 году в воспоминаниях учительница церковной школы Самарской губернии, – о. Амвросий вызвал на полезный труд для общества посвятивших себя Богу инокинь, имеющих талант учительства и приумножающих его в воспитании детей-сирот»[4].
Очень важно, что дети в монастырском приюте получали православное воспитание и образование, что, по словам отца Сергия Садковского, сохраняло их контакт с Богом, развивало с раннего детства в их сердце потребность помощи несчастным и бедным. Преподобный Иосиф (Литовкин) также отмечал неразрывную связь душевной пользы с пользой общественной: «Заботиться о добром воспитании детей и призрении старых и немощных – все это дело милости, заповеданной нам, христианам, Господом, – за что Он и награду обещает исполнившим Его заповедь, говоря: «Блажени милостивии, яко ти помиловании будут»[5].
В приюте призревалось более 50 девочек; было два отделения: «младшее» для девочек от двух до шести лет и «старшее», из которого девочки по достижении определенного возраста переходили в монастырское общежитие или возвращались в мир. Среди приютянок была одна девочка, принятая старцем Амвросием с двух лет. На вопрос батюшки, кем она будет, девочка, еле умевшая говорить, ясно произнесла, что будет истиной монашкой.
Преподобный Анатолий (Зерцалов) «имея детски чистую душу, – пишет автор его «Жития», – любил детей. Когда в Шамординской обители устроился приют для девочек-сирот, дети сделались маленькими друзьями «большого батюшки Анатолия». Несмотря на множество дел, преподобный стал их усердным попечителем, иногда совершал с ними прогулки. Разрешал им порезвиться, а потом собирал для беседы. Все, что он говорил, – а он умел говорить с детьми, – воспитанницы слушали с большим вниманием и старались исполнять все, чему он их учил. Не забывал наделять их какими-нибудь сладостями, умел развеселить их, пошутить»[6]. Если батюшке долго не удавалось приехать в Шамордино, он писал детям письма. Однажды во время его болезни, дети написали ему общее письмо; отвечая им, он наставлял их: «... потерпите немощи друг друга, будьте милостивы к слабым и немощным, слушайте старших не за страх только, но и за совесть. Будьте мудрыми девами. И часть ваша будет в невестнике Небесного Жениха Иисуса Христа!»[7].
После пожара, случившегося в приюте, он разместил детей в своем корпусе. В письме к одной из духовных дочерей 24 февраля 1891 года писал: «Скажу тебе еще новость. У меня в корпусе в Шамордине внизу страсть сколько маленьких девочек. Ты их всех видела в приюте, а приют – то теперь сгорел, и мне их стало очень жалко. Я и отдал им весь низ с ванною и очажком. Я взял самых маленьких.... Они там купаются в ванной. Им там весело. И церковь близко. А постарше девочек около 30 проводили под гору, в пустую прачечную»[8].
Для богадельни, устроенной при схимонахине Софии (Болотовой), позже, в 1902 году стараниями и на средства духовной дочери преподобного Амвросия Анны Яковлевны Перловой было выстроено новое здание с храмом в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали».
Паломница, побывавшая в Шамордине в 1907 году, пишет: «Богадельня рассчитана человек на 60 и вся заполнена. Кроме старости и болезненности здесь можно встретить и физические уродства. Есть тут жильцы без ног, с уродливо сведенными шеями, пораженные хроническим столбняком. Все это беспомощное, больное и нервное требует самого тщательного и терпеливого ухода. Старшая в богадельне сестра, тоже мать Вера, говорила, что не столько тяготит труд, сколько приходится выносить от раздражительных насельниц. В просторных и светлых помещениях проживают несчастные, обездоленные судьбой насельницы, получая хороший уход и удовлетворение всем свом потребностям, им остается благодарить за то, что судьба пристроила их под радушным, теплым кровом обители. В самом деле, где, на какие средства... можно найти лиц, могущих, как следует, выполнить обязанности в богадельне или приюте; во что обойдется правильная постановка подобных благотворительных учреждений? Только одно монашеское послушание и терпение Господа ради может дать силы переносить труд ухаживания, только одна монашеская дисциплина, одухотворенная жизнью живой веры, может заставить нести этот нелегкий и неблагодарный подвиг, только под кровом обители сирые и беспомощные могут найти прочное и верное пристанище»[9]. Большим утешением для призреваемых была возможность, не выходя из стен богадельни, слышать богослужение, во время которого пели воспитанницы приюта, во всех помещениях богадельни. И было «трогательно видеть, как беспомощная старость и бесприютное детство соединяются в одной общей благодарной молитве. Это – моменты, когда небо бывает особенно близко для обители и благотворителей ее»[10]. Посетившая Шамордино Успенским Постом в 1896 году графиня Софья Андреевна Толстая, вспоминала: «...Прошли к девушке, еще не старой, но больной, в параличе, доброй и радостной, не взирая на немощь. Ходить за ними и за больными вообще, составляет одно из послушаний молодых монахинь, и они это соблюдают религиозно и без ропота. Вообще меня поразил хороший дух этого монастыря: смиренный и радостный. И я видела, что Мария Николаевна гордилась своим монастырем перед нами»[11].
В 1905 году Анна Яковлевна Перлова выстроила новое здание для устройства монастырской больницы на 60 коек и амбулатории, в которой оказывали медицинскую помощь не только насельницам, но и местным жителям, принимая в сутки иногда до двухсот человек.
Благотворительность в Шамординской обители проявлялась и в отношениях монахинь друг с другом. Так, например, монахиня Мария (Толстая), по воспоминаниям ее дочери Елизаветы Валериановны Оболенской, любила «посещать убогих в богадельне и больных в больницах; знала всех больных, всегда помнила о них, слабых подкормит чем-нибудь, купит рыбы, пошлет чаю». В день уборки большого Казанского собора «усталые монашенки знали, что у «матери Марии» им будет чай с баранками и конфетами». Много милосердия и сострадания инокини проявили к больным и убогим сестрам, ухаживая за ними в годы, последовавшие за закрытием монастыря. В воспоминаниях монахини Амвросии (Оберучевой) можно найти множество тому примеров.
Жития преподобных старцев оптинских Амвросия, Анатолия, Иосифа, жизнеописание схимонахини Софии, мемуарная литература, архивные материалы также сохранили для потомков многочисленные свидетельства благотворения Шамординской обители. «Благотворение в евангельском духе, – говорит архиепископ Евлогий (Смирнов), – было исконной задачей искателей совершенного жития. Тайна благотворения не дает миру знать всей широты доброделания иноков и монастырей. То, что знает история народов о благотворениях монастырей, ярким образом говорит, что дух Евангелия никогда не умирал в них. Любовь христианская оживляет мир в духовных его запросах жизни. Православные монастыри и на сегодня твердо держатся заветов Церкви Христовой, участвуя в ее церковно-общественном служении миру»[12].
[1] Архиепископ Евлогий (Смирнов). Премирное служение. Владимир, 2000. С.39.
[2] РГИА. Ф. 796. Оп. 164. Д.1164.
[3] Там же.
[4] Томские Епархиальные Ведомости. 1905. №4. С.34–35.
[5] Житие Оптинского старца Иосифа. Издание Введенской Оптиной Пустыни. 1993. С.263.
[6]Житие Оптинских старцев. Преподобный Анатолий (Зерцалов). Свято-Введенская Оптина Пустынь. 2005. С. 66.
[7] Там же. С. 66–67.
[8]Там же. С. 281.
[9]Калужские Губернские Ведомости. 1907. № 48. С.5
[10] Там же.
[11] Комарова Т.В. В скорбях мира нам спастись. Жизнеописание схимонахини Марии (Толстой). Казанская Свято-Амвросиевская ставропигиальная женская пустынь. 2007. С.40.
[12] Архиепископ Евлогий (Смирнов). Премирное служение. Владимир, 2000. С.41.