Неделя 11-я по Пятидесятнице Преподобного старца Анатолия Оптинского, Младшего
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.
Сегодняшний воскресный день, дорогие отцы, братья и сестры, мы с вами слышали евангельский отрывок, в котором повествуется о прощении. Господь показывает нам в этой притче сугубую необходимость прощения для человека (см. Мф. 18, 21-35).
Некий царь призвал своих рабов, чтобы истязаться с ними. Все мы рабы Божии. Хотим мы это осознавать или нет, но кто-то работает Богу, а кто-то это отрицая, работает дьяволу. Но так или иначе, к этому призывает нас благодать Божия, призывает к тому, чтобы стать работниками Небесного Царства, делателями на ниве нашего Господина, Царя Христа. Но вот приводится некий человек, который должен был 10 тысяч талантов этому царю. Сумма неисчислимая. Она превышает всякий бытовой человеческий разум. По сути это капитал целого государства того времени. Господь показывает в этом нам, что всякий долг человека перед Богом он неоплатен и бесконечно велик перед величеством божественной славы, пред неограниченностью Божества, пред Его всемогуществом. Каким бы нам малым грех не казался, он бесконечно оскорбляет величие Божие.
И вот этот человек не может что-то воздать, и царь повелевает продать его самого, его жену и его детей, чтобы как-то покрыть этот долг. Хотя конечно же все вырученный за это деньги даже в малой степени этот долг покрыть не могли. В этом Господь показывает, как должно было бы поступить по справедливости с каждым из нас. Но вот этот человек начинает умалять царя, чтобы он простил весь долг ему. Он говорит ему: я все воздам тебе. Конечно же, это обещание не осуществимо. Сколько бы он не трудился в своей жизни, всю эту сумму он никогда не заработает от своего рождения до своей кончины. Но Господь усматривает в нем это осознание своего долга, осознание своей виновности, осознание своей беспомощности, и слышит эту мольбу о пощаде. Собственно это и есть то, что мы можем принести Богу – осознание того, что сами никогда мы сосчитаться с Богом не сможем никакими добрыми делами, никакими внешними добродетелями. Но самое главное, что желает от нас Господь, это покаяние и смирение, осознание своей вины перед Богом, признание не только этой вины, но и недостаточности своей что-то по-настоящему в себе изменить.
И вот Господь дарует ему этот дар прощения, дарует ему как щедродательный податель всякой благости, дает способность ему ощутить на себе это милосердие Божие, чтобы напоенный этим милосердием Творца, сам он, исполнившись милости, был способен также эту милость являть другим. Но увы, этот человек вместо того, чтобы с радостью пойти и пройти дальнейший свой жизненный путь с готовностью прощать других, будучи прощен сам, напротив, встречая своего товарища, который должен был ему ничтожную сумму, в полмиллиона раз меньшую, как говорят некоторые, кто смог подсчитать эту сумму. Сто пенязей он должен был этому человеку, своему товарищу. Но он, только что прощенный в этом огромном долге, неоплатном долге, начинает душить его, требуя возврата этого долга. И когда тот, как только что он сам, начинает умолять его: "потерпи на мне, я все тебе воздам" (ст. 29), — он не хочет слушать его и ведет его в темницу.
Собственно это темница может быть и образом ада и образом огорчения, которое испытывает человек, который не видит милости, когда он этой милости просит, не ощущает прощения от того ближнего, к которому он взывает о пощаде и прощении. И на самом деле человек, конечно же, не может научиться прощать, не может без благодати божественной, без этого божественного всепрощения. Именно в этом нас здесь Господь уже возводит на крест в этой притче, показывая, что Он на кресте простил всем и все. И не только простил, но и вину этих грехов, вину всех грехов человечества, наших с вами грехов, Он берет на Себя, показывая, что такое есть настоящее прощение. Потому что прощение без самораспятия невозможно, невозможно без какого-то утеснения себя, без этого дара подлинной любви, которая есть всегда жертва, всегда есть самоотречение, всегда отказ от чего-то своего. Вот и нам так сложно прощать, если мы не понудим себя, но прежде всего, не попросим Бога, Который дарует нам это прощение. Потому что прощение божественное, принятие этого прощения есть принятие и наших ближних и принятие Самого Бога, Бога всепрощающего, прощающего нас с креста, прощающего казалось бы безусловно. Но, тем не менее, Господь говорит, что если вы не простите ближних ваших, то Отец ваш Небесный не простит прегрешений ваших.
И вот товарищи этого утесняемого человека за сто пенязей, будучи поражены таким немилосердием, такой жестокостью человека, который только что получил такую величайшую милость, идут к царю, жаловаться на него. Словно бы ангельский мир, пораженный таким чудовищным немилосердием и таким хладным лицемерием, такой странной взыскательностью, казалось бы, справедливость по-человечески правильна, там, где нет Бога, всяческая человеческая справедливость превращается в истязание ближних, в какое-то мытарство бесконечное, когда мы постоянно друг от друга бесконечно что-то требуем, предъявляем какие-то бесконечные претензии. Мы так трудно друг друга прощаем и сами, не понимая и не замечая этого, свою жизнь превращаем ад, отчего так неустойчива современная жизнь, почему так много разводов. Люди, едва вступив в брачные узы, скоро расходятся. Кто-то расходится не скоро, но расходится все равно и через 20 и даже через 25 лет, несмотря на то, что есть много детей. Люди перестают прощать друг друга, перестают друг друга слышать. Это есть свидетельство того, что Господь ушел из жизни этих людей.
Но не Он ушел, а они всецело отвернулись от Него, и ушли в эту далекую страну, где нет прощения друг другу. И жизнь на земле для человека уже превращается в ад, в это мучительное томительство, в котором пребывает душа человека страдая, изнемогая, ища любви, желая получать любовь, комфорт, удовольствие и ласку, стремясь получать покой и какой-то покой и счастье, но не понимая того, что радость и счастье и покой заключаются в том, чтобы прощать друг друга, других и являть эту жертвенную любовь в отношениях к нашим ближним. Только тогда, когда человек выйдет из своих тесных рамок, тисков этой человеческой справедливости и научится божественному прощению, жизнь его преисполнится света и радости.
И вот этому хочет Господь нас сегодня научить. Потому что когда Он, услышав об этом жестокосердии прощенного им человека, Он поражается и, призвав его, обличает его: Не весь ли долг я простил тебе? Не следовало ли и тебе поступить также со своим товарищем? (ст. 32-33) И приказал всадить его в темницу, пока не отдаст весь долг. Так, — говорит Господь, — поступит Отец Мой Небесный с каждым, кто не научился прощать (ст. 35). И в этом для нас огромное свидетельство любви божественной и одновременно обусловленность и божественная справедливость этой любви. Если мы не научимся прощать, то и сами никогда не мы получим прощения.
И дай Бог, что видя являемое нам это милосердие Божества, приникли всем сердцем своим, всей своей жизнью к Его божественным стопам, к Его Церкви, где только и может произойти эта тайна преображения человеческой души. Приступая к Нему с нелицемерным сердцем, со стремлением подлинного глубокого покаяния, с внимательной жизнью во внимательной молитве, в которой только и открывается нам тайна божественного милосердия и божественного прощения, в тайне Евхаристии, которую дарует нам Господь как свое самораспятие, где Он отдает Себя в жертву за наши с вами грехи. Отдает Самого Себя в снедь нам с вами. И пусть эта жертва Христова наконец-то коснется и наших сердец, чтобы принимая Христа, мы научились принимать и наши ближних и прощать им.
Аминь.