Аудио-трансляция:  Казанский Введенский

Луч­ше про­чи­тать не все мо­лит­вен­ное пра­ви­ло, по не­дос­тат­ку вре­ме­ни, но со вни­ма­ни­ем. Страш­ные сло­ва ска­за­ны в Свя­щен­ном Пи­са­нии: Прок­лят всяк тво­ряй де­ло Гос­под­не с неб­ре­же­ни­ем (Иер. 48, 10).

преп. Никон

Не вся­кий мо­жет час­то ста­но­вить­ся на мо­лит­ву в те­че­ние дня. Но по­нуж­дать се­бя на мо­лит­ву, хо­тя мыс­лен­ную, ес­ли при лю­дях, вся­ко­му воз­мож­но. Воз­мож­но на­чи­нать и окан­чи­вать вся­кое де­ло и за­ня­тие воз­но­ше­ни­ем ума к Бо­гу. Не­по­лез­но хо­лод­ное от­но­ше­ние к де­лу мо­лит­вы. „От­мо­лил­ся, вы­чи­тал, что по­ло­же­но, и сво­бо­ден. От­был по­вин­ность свою". Та­кая мо­лит­ва не да­ет бла­гих пло­дов.

преп. Никон

Сла­бый мо­лит­ся, что­бы его не кле­ве­та­ли, а му­же­ст­вен­ный мо­лит­ся, что­бы Бог по­мог ему дру­гих не кле­ве­тать ни сло­вес­но, ни мыс­лен­но.

преп. Амвросий

«Бывший спирит» Часть 2   «Гибельный яд спиритизма»

... начало

В моей голове с быстротою молнии встал целый ряд моих личных деяний и деяний других, отдавшихся этому учению, которые именно прошли при указанном старцем освещении.

Что может быть, с точки зрения истинного, неповрежденного христианина, более преступным такого деяния, как, например, да простят меня очень многие спириты, — поблажка такому страшному греху в семье между супругами, как прелюбодеяние и уклонение одной из сторон для сожительства с третьим? Проникшиеся же сатанинским учением в спиритизме «о перевоплощении душ», по которому человек появляется на земле неоднократное число раз, будто бы для искупления грехов своего минувшего существования, оправдывают это явное нарушение седьмой заповеди, — скрепленной Божественными словами Христа: Что Бог сочетал, того человек да не разлучает (Мф. 19, 6) и узаконенной Самим Творцом вселенной на первых страницах Библии: Потому оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть (Быт. 2, 24), — тем ни на чем не основанным доводом, что вновь сходящиеся были в прежнем перевоплощении мужем и женой и вспыхнувшая между ними любовь сейчас только лишь доказывает, что они не докончили в прошлом существовании какую-то возложенную на них задачу и должны её кончить совместно теперь!

Святые врата Иоанно-Предтеченского скита Оптиной Пустыни (фото нач. XX века) 

Или что может быть противозаконнее — я знаю, и это не простят мне мои бывшие коллеги по несчастию, — что с христианской точки зрения, безбрачного сожительства, а оно введено почти в догмат в целой массе спиритических организаций только лишь потому, что эротизм в спиритизме считается самым верным импульсом для проявления медиумических способностей.

И так далее, и так далее — без конца.

Прп. Нектарий

— ...Ведь стоит только поближе всмотреться во многих спиритов, — продолжал старец, — прежде лежит какой-то отпечаток, по которому так и явствует, что этот человек разговаривает со столами; потом у них появляется страшная гордыня и чисто сатанинская озлобленность на всех противоречащих им...

И это удивительно точно и верно подмечено. Злоба отчаянная, нетерпимость поразительная, а уж гордыня — о ней очень много говорит даже известный спиритический ересиарх и апостол спиритизма Кардек как об одной из ужасных и пагубных особенностей спиритических пророков (медиумов).

Ведь одна эта злоба и гордыня, кажется, могли бы служить лучшим доказательством того, что это учение от сатаны, ибо то же слово Божие указывает на эти два качества, а особенно на злобу, как на явные признаки указанного сейчас источника их происхождения: Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец (1 Ин. 4, 20); Всякий ненавидящий брата своего есть человекоубийца (1 Ин. 3, 15); Кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме, и во тьме ходит, и не знает, куда идет, потому что тьма ослепила ему глаза (1 Ин. 2, 11); Дети Божии и дети диавола узнаются так: всякий, не делающий правды, не есть от Бога, равно и не любящий брата своего (1 Ин. 3, 10).

Но, увы, сами спириты, как зачумленные, не хотят видеть этого.

А о нетерпимости спиритов и говорить нечего. Когда меня обличал, быть может, очень резкий, быть может, тоже страдающий нетерпимостью, но человек, безусловно, ревностный и искренний в своем служении, известный миссионер И. Е. Айвазов, — я готов был, как говорится, уничтожить его, и только теперь с уважением и признательностью отношусь к нему, так как он этою своею резкостью намного ближе подвинул меня к правде. Далее, когда выступил с обличением меня ныне почивший С. Д. Волков-Давыдов, под псевдонимом Серапион Волкович, правда с обличением довольно утрированным, в своей брошюре «Спиритизм — яд интеллекта», — я дал ему такую отповедь, что мне за нее сейчас более чем стыдно. Наконец, когда выступил в борьбу против распространяемой мною ереси известный миссионер отец Черкассов в журнале «Кормчий», в деликатной и высокохристианской форме, — о, как я резко отвечал ему и как я недостойно защищал сатану.

А между тем, до вступления в сферу спиритизма я был человек очень деликатный и терпимый по отношению к людям.

Прп. Нектарий

— ...И таким образом, незаметно, — медленно, с большими паузами, продолжал свою обличительную, обращенную ко мне, именно ко мне, святую речь этот великий прозорливец, — последовательно, сам того не замечая, — уж очень тонко, нигде так тонко не действует сатана, как в спиритизме, — отходит человек от Бога, от Церкви, хотя, заметьте, в то же время дух тьмы настойчиво, через своих духов, посылает запутываемого им человека в храмы Божии служить панихиды, молебны, акафисты, приобщаться Святых Христовых Таин, и в то же время понемножку вкладывает в его голову мысли: «Ведь все это мог бы сделать ты сам, в своей домашней обстановке и с большим усердием, с большим благоговением и даже с большей продуктивностью в смысле получения исполнения прошений!..»

Мне пришел на память неоднократно слышанный мною в Петербурге из чрезвычайно достоверных источников, с указанием имен и фамилий, рассказ о трех оккультистах и спиритах, которые по отношению к духовенству стоят на совершенно диаметрально противоположном конце и которые, тем не менее, со своим собственным священническим облачением, кадилами, крестом и Евангелием, церковными книгами самолично совершают различные церковные служения и даже ездят по домам для совершения молебных песнопений, после которых, говорят, даже получались исцеления.

— И по мере того как невдумывающийся человек все больше и больше опускается в бездну своих падений, — продолжал отец Нектарий, — все больше и больше запутывается в сложных изворотах и лабиринтах духа тьмы, от него начинает отходить Господь. Он утрачивает Божие благословение. Его преследуют неудачи. У него расшатывается благосостояние. Если бы он был еще не поврежденный сатаною, он бы прибег за помощью к Богу, к святым Божиим угодникам, к Царице Небесной, к Святой Апостольской Церкви, к священнослужителям, и они бы помогли ему своими святыми молитвами, а он со своими скорбями идет к тем же духам — к бесам, и последние еще больше запутывают его, еще больше втягивают его в засасывающую тину греха и проклятия...

О, как правдивы были и эти слова! Старец, как по книге, читал скорбные страницы моей жизни, а мои воспоминания в это время только лишь иллюстрировали его слова.

По мере того как все у меня валилось из рук, когда я везде и во всем сразу, как из рога изобилия несчастий, стал получать только лишь одни неудачи и разочарования, — я, вместо того чтобы усилить свои прошения к Господу, усиливал свои общения с духами. И как коварно, как дипломатично эти псевдоотошедшие друзья и покровители старались завоевать мои дурные наклонности, говоря, что огонь этих испытаний имеет своей целью еще более усовершенствовать меня, еще более улучшить мою душу, чтобы еще ближе подвести её к Творцу вселенной и потом вознаградить благами мира сего. При этом приветы, которые еще больше разрушали мое благосостояние; и когда я искал у них оправдания этой лжи, они объясняли, что это произошло не по их вине, а по вине низших духов, которые начинают бояться моего духовного роста. И все это скреплялось какими-нибудь поразительными феноменами физического и психического свойства.  

...Наконец от человека отходит совершенно Божие благословение. Гангрена его гибели начинает разрушающе влиять на всю его семью, у него начинается необычайный, ничем не мотивируемый развал семьи. От него отходят самые близкие, самые дорогие ему люди!..

Мурашки забегали у меня по спине. Мучительный холод охватил всю мою душу и все мое тело, потому что я почувствовал, что я стою накануне этого страшного, этого мучительного переживания.

В этот момент я был готов броситься к ногам старца, пролить на его груди обильные слезы, покаяться ему во всем и просить его помощи, но отворилась дверь, и снова вошел келейник и уже с видимым нетерпением в голосе повторил:

— Батюшка, ведь там масса народа, вас страшно ждут.

Старец смиренно и спокойно сказал:

— Хорошо, хорошо, я сейчас, — а потом продолжал: — ...Наконец, когда дойдет несчастная человеческая душа до самой последней степени своего, с помощью сатаны, само- запутывания, она или теряет рассудок, делается человеком невменяемым в самом точном смысле этого слова, или же кончает с собою. И хотя и говорят спириты, что среди них самоубийств нет, но это неправда; самый первый вызыватель духов, царь Саул, окончил жизнь самоубийством за то, что он не соблюл слова Господня и обратился к волшебнице (ср.: 1 Пар. 10, 13). <...>

И здесь живая правда, и здесь святая истина: я лично знаю одну спиритку с юга, человека очень культурного, широко образованного, занимавшего видное место в педагогическом мире, которая, увлекшись спиритизмом, сначала получала от духа в высокой степени красивые и глубокие по мысли откровения, а потом прислала мне для издания, по указанию духа, целых два тома философского трактата, из которого вытекало, что диавол и Бог — одна сущность.

Несомненно, бедняга сделалась не совсем нормальной.

В другом случае: один казачий офицер, занимавший хорошее положение и в обществе и по службе, после восьмилетнего усиленного общения с духами совершенно сошел с ума и два года назад скончался в одной из московских психиатрических лечебниц.

Дышали глубокою правдивостью слова старца и о самоубийствах от спиритизма. Немало есть таковых и среди спиритов, и хотя спириты особенно тщательно, вероятно тоже под воздействием духа тьмы, скрывают все такие случаи, мотивируя охранение этой тайны тем, что-де «единственно только спиритическое учение о самоубийцах, состоящее из загробных сообщений самих самоубийц, и может служить истинным противодействием этому распространяющемуся по земле злу, и потому говорить „о самоубийстве — в спиритизме» значит уничтожать единственное средство в борьбе с этим бичом человечества». Так как, когда я ближе и беспристрастнее стал всматриваться в спиритическое учение за последние три-четыре года, мне лично пришлось зарегистрировать пять случаев самоубийства спиритов, из которых один был совершен председателем петербургского кружка спиритов О. Ю. Стано, много лет работавшим в области спиритизма.

...Словом, совершается с человеком, вызывающим духов, которые пророчествуют именем Божиим, а Господь не посылает их, то, что предрекал когда-то пророк Иеремия: ...мечом и голодом будут истреблены эти пророки, и народ, которому они пророчествуют, разбросан будет по улицам Иерусалима от голода и меча... и Я изолью на них зло их (Иер. 14, 15–16)...

После этих слов старец закрыл глаза и тихо склонил на грудь голову. Я же, не могу даже сейчас подыскать подходящего слова, был в каком-то непривычном для меня, непонятном мне состоянии.

Да и неудивительно: вероятно, это состояние испытывал бы всякий человек, которому перед его глазами выложили бы всю его душу, все его затаенные мысли и желания.

Нарисовали бы перед ним картину всего его печального будущего. В особенности если принять во внимание, что я многого из того, что говорил мне старец на протяжении трех-четырех часов, не мог запомнить и вышеприведенную беседу передаю конспективно.

Словом, я решительно не могу сейчас ясно, сознательно сказать, что я пережил, о чем я думал в эту небольшую паузу. Помню только одно, что я инстинктивно предчувствовал, что это еще не все, что будет еще что-то «последнее», «самое большое» и «самое сильное» для меня.  

И я не ошибся.

Старец, не открывая глаз, как-то особенно тихо, особенно нежно нагнулся ко мне и, поглаживая меня по коленам, тихо-тихо, смиренно, любовно проговорил:

— Оставь... брось все это. Еще не поздно... иначе можешь погибнуть... мне жаль тебя...

Великий Боже! я никогда не забуду этого поразившего мою душу и сердце момента. Я не могу спокойно говорить об этом без слез, без дрожи и волнения в голосе, когда бы, где бы и при ком бы я ни вспоминал этого великого момента духовного возрождения в моей жизни…

Если Савл, увидевший свет Христа, упал на землю; Савл, который шел и открыто вязал и отдавал в темницы исповедающих Христа; от которого могли при его приближении прятаться, бежать, — то что должен был чувствовать я, который предательски духовно грабил и убивал человеческие души, пользуясь их доверием, их жаждой правды, которым в раскрытые уста, ожидающие благотворной росы от источника живой воды, медленно вливал капли страшного яда; что должно было быть со мной при этом поразившем мою душу и сердце, озарившем меня неземном свете, — я предоставляю судить каждому из вас, милостивые государыни и милостивые государи, так как пытаться передать это словами — значит исказить этот великий и серьезный факт.

Когда я пришел в себя, первым моим вопросом к старцу было: что мне делать?

Старец тихо встал и говорит:

— На это я тебе скажу то же, что Господь Иисус Христос сказал исцеленному гадаринскому бесноватому): Возвратись в дом твой и расскажи, что сотворил тебе Бог (Лк. 8, 39). Иди и борись против того, чему ты работал. Энергично и усиленно выдергивай те плевелы, которые ты сеял. Против тебя будет много вражды, много зла, много козней сатаны, в особенности из того лагеря, откуда ты ушел, и это вполне понятно и естественно... но ты иди, не бойся... не смущайся... делай свое дело, что бы ни лежало на твоем пути... и да благословит тебя Бог!..

Когда я вышел, к очевидному удовольствию келейника и ожидавших старца посетителей, я уже был другим человеком.

Со старым все порвано. Передо мною стояла одна задача: скорее, как можно скорее ликвидировать все прошлое.

Я чувствовал и знал, чувствую и знаю это и сейчас, что все мои ошибки, все заблуждения и грехи прошлого, как бы я, с помощью Господа, ни силился уничтожить их, будут, как сорная трава, долго еще встречаться на моем пути и иногда случайно спутывать мои ноги.

Будут вылезать на поверхность моей работы против того, чему служил я на протяжении многих лет, и будут всячески тормозить мне мою новую деятельность.

Я знал и знаю, что родоначальник этого учения, дух тьмы, через армию его несчастных воинов будет всеми силами препятствовать моему служению правде, дискредитировать меня моими же прошлыми грехами и заблуждениями. Люди не скоро поймут, что то была ужасная, мучительная школа.

Я знал и знаю, что самое излюбленное орудие его — клевета — будет находить самую благоприятную почву на посеянном мною во всех областях жизни грехе и на всходах его — на протяжении еще многих лет вперед; но я буду спокоен душой, во-первых, за то, что я с помощью Божиею и за молитвы старцев сам сумею установить грань между своим прошлым и настоящим и смело пред лицом Бога Живого сказать, что это плоды того, что было посеяно там, за той гранью минувшего, с которым уже порвано всё.

Я знал и знаю, что многие и очень многие из истинно верующих не будут доверять мне, опасаясь, искренен ли я в своем раскаянии и не продолжаю ли быть по-прежнему служителем духа тьмы; но передо мной стоит живой образ, правда, неизмеримо выше меня стоящего человека, которого после его дивного обращения боялись принять, не веря, что он ученик Христа (ср.: Деян. 9, 26).

Наконец, я все должен принять как вполне заслуженное и благодарить Господа, что Он еще так мало наказывает меня здесь ради избавления от того, что грозило мне в будущем в объятиях сатаны... — там…

Когда я вышел из скита, когда за мной затворились его Святые ворота, я понял, что теперь все, что нужно было для меня, дано мне, и поэтому я в этот приезд не был у третьего и самого великого из современных оптинских старцев, старца Анатолия, а направился домой.

У старца Анатолия я был год спустя. 

Продолжение следует…  

 

Фрагмент воспоминаний В. П. Быкова 

Из книги «Оптина Пустынь в воспоминаниях очевидцев»