Аудио-трансляция:  Казанский Введенский

По­э­ты и ху­дож­ни­ки, ко­то­рые удов­лет­во­ря­лись толь­ко вос­тор­га­ми, по­лу­ча­е­мы­ми от ис­ку­с­ства, по­доб­ны лю­дям, до­шед­шим до пор­ти­ка Царс­ко­го двор­ца, но не во­шед­шим внутрь чер­то­га, хо­тя им и пред­ла­га­ли.

преп. Варсонофий

Вся­ко­му, толь­ко по­мыс­лив­ше­му всту­пить на пра­вый путь, при­хо­дит­ся пе­ре­но­сить мас­су все­воз­мож­ных ис­ку­ше­ний. Бла­жен­ны и преб­ла­жен­ны всту­пив­шие на пра­вый путь.

преп. Варсонофий

При на­ча­ле приз­ва­ния к жиз­ни ду­хов­ной Гос­подь по­се­ща­ет бла­го­да­тию Сво­ею и раз­лич­ны­ми уте­ше­ни­я­ми, но пос­ле от­ни­ма­ет оные и ввер­га­ет в огнь мно­го­об­раз­ных ис­ку­ше­ний и скор­бей, что­бы са­мо­лю­би­вое и сла­во­лю­би­вое на­ше уст­ро­е­ние со­вер­шен­но ис­пе­пе­ли­лось ог­нем ис­ку­ше­ния, и не име­ли бы на­деж­ды на се­бя и на свои де­ла, но на ми­лость и че­ло­ве­ко­лю­бие Бо­жие. Сми­ре­ние ве­лие бла­го!

преп. Макарий

«Бывший спирит» Часть 3    «Великое вместилище любви»

читать 2-ю часть

Как я сказал выше, старец принимает в своей келье при церкви Владимирской иконы Божией Матери.

Нужно заметить, что старец Анатолий пользуется в настоящее время самой широкой и вполне заслуженной популярностью... к нему всегда очень трудно добраться за массой народа, но принимает он, кажется, во всякое время дня, до глубокой полночи. Так что приходится удивляться, как управляется со своей тяжелой обязанностью маленький, тщедушный богоугодный старичок.

Отличительной чертой этого поистине Божьего человека служит его изумительно любовное отношение к людям... глядя на него, невольно хочется воскликнуть: «Какое это великое вместилище любви!»

Прп. Анатолий (Потапов)

Вечно приветливый, постоянно ласковый, изумительно сердечный, готовый, кажется, всего самого себя, всю свою душу, всю свою жизнь отдать тому, кто приходит к нему с той или другой нуждой, с той или другой скорбью.

Очень многим, не исключая меня, при взгляде на этого любвеобильного человека кажется, что он представляет собою живое олицетворение Саровского подвижника.

Та же любовность, та же сердечность, та же задушевность, то же внимание, со страдающим — страдающий, с больным — больной, с ищущим — ищущий, с нуждающимся — нуждающийся. Не только я, но и очень многие уверяют, что нигде не встречали более сродняющейся и сближающейся с людьми души, как душа этого великого подвижника.

Кому приходилось хоть раз видеть старца Анатолия и беседовать с ним, тот не в состоянии, проезжая мимо Оптиной пустыни, не заглянуть туда и не повидаться с этим носителем Христовой любви и в этой встрече не почерпнуть какого-то мощного, живительного нектара для жизненной деятельности и борьбы.

— В присутствии отца Анатолия, — говорил нам один из постоянных посетителей Оптиной пустыни, — чувствуешь себя как-то особенно, как будто к тебе возвращается и вся твоя энергия, и все, что было прекрасного в твоей жизни.

И это действительно такой же оптимист-христианин, каким был великий оптинский старец Амвросий.

Около кельи старца Анатолия постоянно стоит целая толпа народа. Кого-кого только не увидите здесь! Здесь и монахини, здесь и священники, здесь и военные, здесь и интеллигентные барыни и мужчины, здесь и учащаяся молодежь, здесь и масса крестьянского люда. И все с самого раннего утра стоят терпеливо, ожидая всем дорогого, всем нужного, всех утешающего батюшку.

И келейники-то у него какие-то особенные люди, тоже ласковые, добрые, неустанно богомольные, приветливые, желающие всем и каждому угодить, всякого утешить, обласкать. Никогда от них не услышишь ни грубого слова, ни осуждения — поистине ученики, достойные своего учителя.

Когда я приехал к старцу, у него была, как всегда, масса народу. Здесь я встретил совершенно случайно одного своего доброго знакомого, скорее теософа, чем спирита, в высокой степени милого, честного, симпатичного человека, калужского помещика Е. Д. Б-ского.

Разговорились; оказывается, он иногда посещает этого «святейшего из святых при жизни» старца. Старец Анатолий, помимо слов назидания, привета, любви, очень часто дает посетителям книжечки, которые почти всегда или своим названием, или своим внутренним назиданием отвечают на какой-либо запрос, на какую-либо нужду посетителя, и, присматриваясь к этой раздаче, можно наблюдать феномены провидения старца в даль грядущего.

Среди никогда не прерывающейся цепи ожидающих приема посетителей всегда идет живой обмен впечатлениями, мыслями по поводу какого-либо предсказания или указания старца...

Наконец после долгого ожидания распахнулась дверь кельи, вышел старец и начал благословлять всех находящихся здесь. Когда дошла очередь до меня, я со своей спутницей испросил разрешения побеседовать с ним несколько минут. Старец тотчас же принял меня. Мы вошли в большую светлую комнату, украшенную, конечно, образами, портретами иноков. Старец начал с нами беседу.

Он, оказывается, уроженец Москвы, где у него и сейчас имеются родственники. Я ему рассказал все свое прошлое, деятельность своего последнего времени, переживания. Он благословил меня на дальнейшую работу в том же направлении, а затем преподал очень много удивительно ценных советов и назиданий для будущего. Во-первых, меня поразило то, что все эти советы и назидания его с поразительной точностью совпали с назиданиями и советами других старцев в прошлом году; а затем меня тронула та изумительная любовность, теплота и мягкость в обращении, которых я действительно нигде и никогда не встречал.

Какое-то чудное, неотразимое влияние оказывает он этими своими духовными качествами на человека, прямо не хочется уходить из его кельи, отрываться от упоительного созерцания той духовной красоты, находясь под влиянием которой, мне кажется, можно из самого закоренелого грешника превратиться в хорошего чистого человека.

Прп. Анатолий

Каждый его поступок, каждое его движение, каждый его шаг — всё как будто говорит само собою за непреодолимое желание его чем-нибудь утешить человека, что-нибудь доставить ему большое, приятное.

Если так можно выразиться, у того старца в Оптиной пустыни преизбыточествует по отношению ко всем одинаковое чувство какой-то материнской любви.

В желании сделать приятное и мне старец подарил мне деревянную чашу работы оптинских монахов с весьма знаменательной надписью на ней: «Бог Господь простирает тебе Свою руку, дай Ему свою». Затем дал мне книжек: «Некоторые черты из жизни приснопамятного основателя Алтайской духовной миссии архимандрита Макария Глухарева»; потом: «Учение о благих делах, необходимое для вечного спасения»; далее: «Не осуждать, а молчать — труда мало, а пользы много»; «Как живет и работает Государь Император Николай Александрович»; «Молитвы ко Пресвятой Богородице Нила Сорского».

И все эти книги, когда я их потом просмотрел, действительно оказались чрезвычайно полезными и, безусловно, необходимыми именно мне. Как для примера укажу на следующее: имея страшную массу работы по переписке, по подготовке к лекциям, к беседам частного характера, благодаря почти беспрерывным посещениям людей, интересующихся совершившимся во мне переворотом, равно как и другими вопросами, — я всегда затруднялся, как распределять свое рабочее время и свою работу; и нигде не мог найти на этот предмет прямого указания. Каково же было мое удовольствие, когда в книжке «Как живет и работает Государь Император...» я увидал способ равномерного распределения работ в виде записи в начале дня их распорядка. Это сразу устроило меня и избавило от чрезвычайно неприятных затруднений.

Затем, по окончании беседы, старец помолился с нами Богу, благословил нас, и этим закончилось очень ценное для меня знакомство с этим великим человеком...

Оканчивая описание Оптиной пустыни и ее скита, я не могу не сказать, что почти все насельники Оптинского скита, а их около пятидесяти человек, исключительно люди интеллигентные. Здесь есть бывшие инженеры, педагоги, военные; словом, люди, которые занимали в мирской жизни довольно видное общественное положение. И когда обходишь все эти домики, обвитые зеленью, украшенные цветами, когда попутно с этим представляешь себе всю сутолоку мирской жизни, с ее печалями, скорбями, озлобленностью, ошибками, увлечениями, враждою, клеветою, инсинуациями, — жаль становится, прежде всего, себя, а потом ту массу мучеников века сего, которые начало каждого дня и конец его встречают только лишь в одних скорбях, только лишь в одной нудности и в греховной суете. И жалеешь их более еще потому, что они не хотят даже на несколько дней, в минуты самых страшных страданий души, самых тяжких переживаний, уйти сюда, к этим духовным врачам, в эту лечебницу наболевших, исстрадавшихся душ, а как жалкие, неразумные бабочки, направляются еще ближе к пламени, еще ближе к тому огню, в котором страдания не облегчаются, а усиливаются.

Узнавши и сердцем и душою такой великий оазис для умиротворения души, как Оптина пустынь, обидно становится за то, что ищущие душой именно такой уголок, именно такое отдохновение, именно такой покой, — своей телесной, физической горделивой волей отталкивают его, отходят от него.

И жаль становится этих бессильных властелинов нашего времени, что они от добра, от истинного добра, ищут суррогата добра и вместо здорового лекарства для души отравляют себя искусственным наркозом шумных курортов, после которых остается тяжелый осадок на сердце, полная неудовлетворенность и в одном и том же положении, как и раньше, больное тело.

А как бы я страстно желал, если бы те, которые и раньше меня, и одновременно со мною, и в особенности после моей пропаганды о греховном спиритизме пришедшие к нему и находящиеся в нем — не те, которые эксплуатируют это движение, живут им и которые, признавая в душе всю его лживость, упорно отстаивают его из-за личных выгод, я тех не имею в виду, а говорю о тех, которые бескорыстно ищут правды, ищут высокого, духовного, таинственного, недосягаемого, — если бы они прочитали страницы этой моей исповеди и пришли, хотя бы ради любопытства, сюда, в Оптину, в это Божье место, откуда протягивается великая, незримая лествица к Престолу Царя всех царей, по которой неустанно двигаются ангельские сонмы, к которой ежегодно направляют свои стопы живущие не горделивым разумом, а чутким сердцем люди, у ступени которой когда-то заставлявший плакать сквозь смех над уродливыми явлениями жизни первый русский богатырь сатиры возродился духом и написал бессмертное «Размышление о Божественной литургии», в котором сказал все, чем в короткий промежуток времени успела наполнить его душу святая Оптина пустынь, — о, как много увидели бы они правды!

О, как много они увидели бы выше, лучше, чище, достойнее, истиннее того, что напрасно и бесплодно, с несомненным риском потери здоровья и души, ищут и не находят они теперь во лжи спиритизма, в обманах духа тьмы, вдали от Первоисточника всего чудесного, Господа нашего Иисуса Христа, от чудесного вместилища таинственных, незримых духовных сил Святой Апостольской Церкви; и от той науки, свет которой просвещает всех, которая выше всех знаний в мире, во вселенной, которая никогда не умрет, переживя весь мир, и носители которой и исполнители будут иметь вечную жизнь и не будут подлежать осуждению.

Вот что являет собою не только в одних моих глазах, а в глазах сотен тысяч людей, более лучших, более высоких, более чистых и в миллион раз менее поврежденных, чем я, Оптина пустынь!

Когда я последний раз был в Оптиной пустыни, при мне выезжал оттуда гостивший там и только что обратившийся ко Господу, бывший раньше большим невером и отрицателем, воспитанный на Марксе, Каутском и др., молодой инженер В. А. В., и одна из провожавших его благочестивых паломниц Оптиной пустыни в массе многих напутствий выразила ему чудное пожелание: «Желаю вам, В. А., возможно дольше сохранить оптинское настроение!..»

Лучшего пожелания я не хотел бы придумать ни одному человеку, посетившему Оптину пустынь, поэтому я от всей души желаю каждому человеку, посетившему Оптину, навсегда сохранить оптинское настроение; а всем своим дорогим соотечественникам, каждому истинному христианину, в особенности же каждому запутавшемуся в дебрях искания правды в лживых путах спиритизма и оккультизма, — не бывшим в Оптиной пустыни, — приобрести оптинское настроение. 

Фрагмент воспоминаний В. П. Быкова 

Из книги «Оптина Пустынь в воспоминаниях очевидцев»