Пастырь добрый, отец Рафаил, помогал всем нуждающимся; в Козельск из ссылок и лагерей стали в то время возвращаться шамординские монахини; претерпев узы, многие из них были немощны, и отец Рафаил старался их жизнь обустроить. Дверь его кельи была открыта для всех, для каждого находилось утешительное слово, а в случае необходимости и материальная помощь. Верующие, ища духовной поддержки и совета, стали обращаться к нему как к духовнику, со многими у него завязались близкие духовные отношения, которые нашли свое отражение в письмах.
«Родная моя Татиана Федоровна, мир Вам и спасение от Господа! – писал отец Рафаил. – Господь, кого хочет привести к Себе, к познанию Себя, тому Он посылает непрестанно скорби, а особенно, когда в этой душе есть, хотя закваска христианской добродетели, но эта душа, влекомая всяческими немощами, – тянется к земле, заражается миролюбием. Бог баче з неба – кому чого треба! То, что все мы кратковременные странники на земле, – есть осязательная истина. То, что все наше бытие на земле меньше, чем мгновение, ничтожнее, чем росинка сравнительно с океанами вод – так ничтожна наша жизнь сравнительно с вечностью. То, что мы обращаем так мало внимания на эту вечность – забываем ее – есть верный признак нашего падения не только в теле, но еще больше в уме, в сердце. Познание Бога, познание себя – есть истинная мудрость, истинное сокровище, истинное счастье человека на земле»[15].
«Христос воскресе! Хорошая моя дочка Валя!
Пока жив есмь – благополучен, а прочее представлю воле Божией – Ему да будет слава за все, что не случись. Он Бог, Он Творец и знает, что кому необходимо и полезно, а по воле Его и во аде не будет плохо – ибо ад перестает быть адом.
Человеку же, лишившемуся благодати Божией, изгнавшему из души своей Бога неверием, ожесточением, и Рай будет адом, ибо он принесет в Рай – ад в душе своей.
Царство Божие начинается здесь, на земле также, так же, как и ад – внутрь нас, т. е. в сердце – душе человека его образом жизни, – за прагом вечности только растет то и другое – беспредельно до Ангелоподобия и диавольского.
Хочу, чтобы Господь сподобил вас Своей милости, о сем за вас всех и молюсь у Святого Престола Божия»[16].
«Милая дочка Валя! Мира, здоровья и спасения отечески желаю тебе! Тебе, наверное, небезызвестно, что я после Пасхи два месяца был болен смертельно, после святого соборования я стал поправляться. Скорби и болезни наш земной удел, в них мы, как злато в горниле, очищаемся от всякой ежедневной примеси греховной: ими совершенствуется – закаляется – дух, укрепляется вера и сознание своего ничтожества, бессилия, своего кратковременного пребывания на земле.
Скорбями и болезнями, как бы устами святых пророк, Господь нам говорит – напоминает: опомнись человек! – не засмотрись, не увлекайся, как малое дитя игрушками, скоро гибнущими прелестями мира сего. Ты на земле путник мгновенный, жизнь твоя – краткий сон. Там, за порогом твоей могилы, ждет тебя вечность. Ты венец творения на земле. Ты отблеск Божества, душа твоя бессмертна – вечна, как вечен ее Творец. Живи разумно, человечно. Постарайся приготовить себе место там... – достойное твоего звания. Твое назначение Небо – Рай. Твое сообщество там – ангелы и все святые!!!
Рад, что обещаешь выполнить мои советы – они искренни, как отца любимому дитяти. Будешь меньше волноваться на мелочах. Окрепнет твоя нервная система и организм. И в семье будет мир и отрада... Живите же мирно, и да благословит вас Господь счастьем и всеми благами!
Валя! Особенно на тебе лежит долг воспитания деток – направляй их ум и волю к честности, добру и правде. Ты мать. Ты первая увидела их улыбку, ты первая услышала их лепет, первое и радостное для тебя слово: мама!..
Твое матерински нежное, чуткое сердце лучше всякого "психолога и психиатра" способно уловить-подметить все движения их ума и сердца, и всё направить на верный благой путь. Отец есть – только дисциплина. Только умелое воспитание детей матерью дало миру великих людей.
Будьте безукоризненными для них, примером в своей жизни, во всех действиях и словах. Дети это тончайшая фотопленка, на которой быстро и неизгладимо запечатлевается все. Жалуются многие родители на детей своих. Давай, дорогая, об этом помнить»[17].
В апреле 1948 года в Благовещенский храм в Козельске был назначен священником Сергей Георгиевич Шумилин.
Начало его деятельности было непосредственно связано с деятельностью архиепископа Василия (Ратмирова)[18]. В мае 1943 года община закрытого в 1937 году Преображенского храма в селе Нижние Прыски Козельского района, входящего в состав Смоленской тогда области, возбудила ходатайство о его открытии. Началась обычная в этих случаях бюрократическая переписка, в которой проявилось вполне нежелание властей передавать общине храм. В начале июня того же года представителями общины было послано еще одно заявление, а в июле следующее. 13 декабря заявление верующих было переправлено архиепископу Василию с вопросом: «Подтверждаете ли Вы это ходатайство или считаете возможным отклонить его»[19]. Уже на следующий день, 14 декабря, архиепископ Василий выдал Сергию Шумилину указ о назначении его настоятелем Преображенской церкви. Впоследствии у правящих архиереев Калужской епархии не раз возникали сомнения в правомощности его священства, которые он так и не сумел развеять. После появления Сергея Георгиевича в Благовещенском храме, его стали опасаться и даже бояться многие прихожане, его присутствие навевало на некоторых ужас, так как они связывали его личность со страшным словом «МГБ». Однако необходимость вести отношения не только с властями, но и с прихожанами, и притом внутреннее согласие, что этого пути придется держаться в течение всей жизни, выработали у него ласковый и приветливый стиль общения, так что в памяти некоторых он остался человеком вежливым, обходительным и «христиански» настроенным.
26 октября 1948 года Министерство государственной безопасности и Генеральная прокуратура приняли директиву об аресте возвратившихся из заключения священнослужителей, если те продолжали вести активную церковную деятельность. С этого времени установилась особенно тщательная слежка за отцом Рафаилом: слушались его проповеди, обращалось внимание на всю его строительную, благотворительную и духовническую деятельность; его стали часто вызывать в местное отделение МГБ. Агентом был его сослуживец по храму, и посему вся деятельность отца Рафаила освещалась перед МГБ подробнейшим образом; через агента он оказался перед лицом карательной машины, против которой были бессильны земные, но не небесные средства, необходимо было не терять внутреннего мира, памятуя Евангелие и отношение Христа к врагам и предателям, памятуя, что все скорбные обстоятельства и страдания преподаются хотя и через людей, но Самим Господом; не сотрудники госбезопасности, как враги внешние, и не предатели, как враги внутренние, его мучают, а Христос тянет его за руку в Царство Небесное, призывая к деятельной любви к врагам, подает еще на земле чашу горьких страданий, чтобы, испив ее до конца, он смог обрести вечную сладость Неба. Что тебе мучители твои и предатели церковные, которые тебе попущены Богом, как тяжкая болезнь, за твои грехи, этой чаши, если хочешь спастись, не избудешь, ты лишь смотри за собой и напитывайся среди бурь житейских миром духа Христова, чтобы тебе хватило и самый подвиг перенести со смирением и получить в награду смирение.
В 1940-х годах безбожники по образцу 1930-х стали произвольно увеличивать налоги на храмы, и в начале 1948 года иеромонах Рафаил, церковный староста и помощница старосты направили уполномоченному Совета по делам Русской Православной Церкви по Калужской области жалобу на непосильность этих налогов. Жалоба была переслана в финансовый отдел Калужской области, который признал сумму налогов справедливой и жалобу отклонил. В том же году священник, староста и помощница старосты направили уполномоченному еще четыре жалобы на неправильное обложение их налогами, но и на этот раз их жалобы были отклонены.
На третий день Пасхи 1948 года отца Рафаила вызвали в Козельское отделение МВД. Он полагал, что его вызывают по поводу произнесенных им проповедей, но услышал там, что «он не имеет права ходить по домам по приглашению верующих в праздник Пасхи, в престольные праздники»[20], ему было поставлено также на вид, что он незаконно совершает похороны, сопровождая погребальные процессии от церкви до кладбища.
Весной 1949 года староста Благовещенской церкви, Наталья Александрова, стала жаловаться властям, что отец Рафаил отстранил ее от свечного ящика, поручив заниматься материальной стороной дела монахине, причем предыдущему старосте, мужчине, платили больше, а когда она попыталась добиться повышения зарплаты, отец Рафаил ей на это ответил, что мужчине-старосте, да еще дельному, он бы и еще больше платил. Об этой жалобе стало известно приходу, причем верующие были убеждены, что это ни кто иной, как священник Сергий Шумилин, убедил Наталью жаловаться уполномоченному.
9 июля 1949 года отец Рафаил получил телеграмму, что он вызывается к уполномоченному по делам Русской Православной Церкви в Калугу. 11 июля он прибыл к уполномоченному и в кабинете его был арестован и заключен в калужскую тюрьму; в доме священника, в Козельске, в тот же день был произведен обыск. После ареста отца Рафаила Сергей Георгиевич Шумилин был назначен настоятелем Благовещенской церкви; одним из первых его действий стало увольнение старосты Натальи, которая, однако, сочла это увольнение несправедливым и обратилась с жалобой к уполномоченному.
«Я хочу у Вас спросить конкретно, – писала она, – по какой причине я уволена священником Сергием, Вы считаете законно он меня уволил, я к Вам обращаюсь, как к уполномоченному, Вы мне не ответили, что же Вы хотите, чтобы я на Вас жалобу писала в Москву Генеральному прокурору, придется все описать, если Вы так делаете, не по-братски относитесь ко мне... Я не жаловалась как на своего человека, как на брата, а теперь Вы меня вынуждаете, если отцу Сергию жить надо, то мне тоже, если ему я не по душе пришлась, это не причина, за оскорбления пусть жалуется, но не снимает»[21].
Допросы отца Рафаила начались сразу же после ареста, сотрудники МГБ рассчитывали, ошеломив внезапностью, добиться от него поспешных и неосторожных ответов.
– Расскажите, с кем вы поддерживали письменную или другого характера связь? – спросил его следователь.
– Многих лиц, которые мне писали, я не знаю фамилий, так как эти лица обращались ко мне только за духовными наставлениями, каялись во грехах, а также интересовались состоянием... монастыря Оптина пустынь. Я в свою очередь по долгу своего служебного положения и звания священнослужителя давал письменные ответы.
– Известно, что вы, рассказывая верующим об иконе «Троеручица», высказывали клеветнические измышления на советскую действительность. Признаете это?
– Об иконе «Троеручица» я говорил верующим в проповеди. Рассказывая о жизни Иоанна Дамаскина в Палестине, я говорил, что Иоанн был первым сановником и любимцем калифа – несмотря на то, что Иоанн являлся христианином, а калиф магометанином, истреблявшим беспощадно всех христиан в Дамаске. Иоанн жил в роскошном дворце и одевался в богатую восточную одежду. Оклеветан... в измене калифу, за что калиф приказал отрубить Иоанну правую руку. Далее я говорил, как Иоанн изливал свою скорбь перед иконой Божией Матери и приложил отрубленную руку, которая приросла. В знак благодарности Божией Матери Иоанн отлил серебряную руку и повесил перед иконой, за что эта икона Божией Матери называется «Троеручица».
– В этой своей проповеди вы, сравнивая жизнь Иоанна с советской действительностью, высказывали клеветнические измышления на материальное благосостояние трудящихся в СССР. Так было?
– Я говорил, что мы не можем представить себе той восточной древней роскоши, которой окружали себя... восточные правители, однако никакого сравнения с материальным благосостоянием трудящихся в СССР... я не проводил.
– В сентябре 1948 года вы, рассказывая верующим о мученицах Вере, Надежде и Любови, допускали в своем выступлении клевету в части материальной необеспеченности советского народа. Признаете это?
– О мученицах Вере, Надежде и Любови я рассказывал верующим... После этого рассказа я делал вывод, что мы далеки от веры в Христа и мужества и что вера у нас оскудела. Однако о необеспеченности в материальном отношении советского народа в своем выступлении я не говорил.
– В марте 1949 года вы у себя в квартире среди окружающих говорили о государственных платежах, с враждебных позиций истолковывая политику советской власти по отношению к духовенству, утверждали об отсутствии демократических свобод в Советском Союзе и допускали клеветнические выпады по адресу Патриарха. Так было?
– Весной 1949 года, примерно в марте, священник церкви села Нижние Прыски, вернувшись из Калуги, зашел ко мне на квартиру вместе со старостой этой же церкви, фамилий их не помню. Священник по имени Матвей хотел снова ехать в Калугу и разобраться в части налогообложения. Я спросил... был ли он в Калуге и обращался ли к епископу по поводу налогообложения, а также обращался ли он к благочинному... и уполномоченному по делам Церкви при Калужском облисполкоме. Священник... мне пояснил, что якобы епископ, благочинный, а также и уполномоченный ничего определенного, существенного по этому вопросу ему не сказали. После этого я сказал, что я также обращался по поводу налогообложения к уполномоченному по делам Церкви... он никаких решительных мер не принял по существу моего заявления, также не было принято мер по моему заявлению со стороны благочинного и епископа. Затем я заявил, что к кому же нам обращаться и от кого нам ждать помощи, если наше начальство равнодушно к нашим просьбам. Я священнику Матвею сказал, что уполномоченный по делам Церкви, благочинный, тем более епископ, если бы они пошли в ОблФО, то могли бы сделать очень многое в нашу пользу. Это высказывание мое поддержал и священник Матвей. Однако присутствовавший при нашем разговоре священник Сергей Шумилин заявил, что «это не дело епископа». На что я ответил: «В чем же тогда заключается управление, руководство епархией, духовенством, разве только что разъезжать и служить в митрах?..» О Патриархе в это время никакого разговора не было. Я также не говорил об отсутствии демократических свобод в Советском Союзе.
– Следствием установлен ряд фактов антисоветской работы, проводимой вами: вы, обращаясь к верующим за денежной помощью, клеветали на мероприятия коммунистической партии и советского правительства. Так ведь было?
– Весной 1949 года я обращался к верующим и говорил, что на нас, то есть священников, наложен налог непосильный, который мы не в состоянии уплатить из тех доходов, которые имеем. Если не сократят эти налоги, то возможно придется отказаться от службы. Я-то один, а у отца Сергия все-таки семья. Церковный совет должен помочь нам, так как ему известно, что у нас доходы не такие, как об этом доносят в РайФО.
– Вы утверждали, что государство церковь закроет и имущество священников будет распродано?
– Этого я не говорил. Я заявлял, что церковный совет должен разоблачить злостных доносчиков и клеветников, которые ходят в церковь и по злобе доносят на нас в финансовые органы, тогда как в действительности мы не имеем таких доходов, о которых донесено в РайФО. Антисоветского содержания в моих высказываниях не было.
– Следствию известно, что вы в одной из своих проповедей о древних философах утверждали, что в настоящее время нет таких талантливых ученых, какие были раньше. Отсутствие талантливых ученых в настоящее время вы объясняли тем обстоятельством, что сейчас ученые не верят в Бога. Это было?
– Я говорил в проповеди о Василии Великом, Иоанне Златоусте и Григории Богослове. Все трое были дети знатных и богатых родителей. Получили в то время классическое высшее образование... Несмотря на свой знатный род, богатство, славу и любовь окружающих, они проводили высоконравственную, целомудренную жизнь, не предавались языческим игрищам и разврату. Они, по их словам, знали только две дороги: одну дорогу в храм, а другую в училище. Закончив образование, они вступили на путь служения Богу, несмотря на то, что им открывалась широкая дорога по светской карьере. Поэтому они явились великими светильниками веры Христовой, поэтому имя их будет чтиться во все века до скончания мира. Достаточно того, что Василий называется Великим по своей вере и благочестию, велик он был по уму, по образованию, по стойкости церковной как архипастырь. Слово «Златоуст» усвоено Иоанну как непревзойденному оратору Церкви древних веков и до настоящих дней. В части Григория Богослова я говорил, что он проник своим благодатным великим умом в тайны богословия, богословствуя о Святой Троице. Обращаясь к верующим, я говорил, что возвела этих святых на высоту духовную благочестивая жизнь их семей, высоконравственная и целомудренная. Я призывал родителей, чтобы они служили примером для своих детей, как родители Василия Великого, Иоанна Златоуста и Григория Богослова. Я утверждаю, что с моей стороны не делалось никаких сравнений с советской действительностью, с советскими учеными тех ученых, о которых я говорил в проповедях.
Были допрошены свидетели, одна из них заявила: «30 сентября 1948 года, на праздник в честь мучениц Веры, Надежды, Любови и их матери Софии, Шейченко в своей проповеди говорил: "Несмотря ни на какие мучения, ни сестры, ни мать от Христа не отказались, сколько их не уговаривали, предлагали материальное обеспечение, но они ни на что не согласились. А в настоящее время, каковы вы стали христиане: за пол-литра подсолнечного масла и за лепешку белого хлеба откажетесь от Бога, и любая мать скажет своей дочери: "Ну, дочка, теперь время такое. Ты молодая, тебе надо жить, что же мы будем голодать". Итак, значит, если вам покажут литр подсолнечного масла и лепешку белого хлеба, вы откажетесь от Бога"»[22].
Другая свидетельница показала, что отец Рафаил говорил: «"Есть Бог и будет, есть загробная жизнь, будет Страшный Суд Божий, будет вечная мука за грехи на земле". В июне 1949 года Шейченко в своей проповеди заявил: "Раньше в Козельске было восемь церквей и все были полны народу, а теперь осталось одна. Вера оскудела. А много людей и совсем не верит, вот поэтому нет дождей, кругом засуха и ждет вас голод. Живете и не думаете верить, спасать свою душу для загробной жизни"»[23].
«В мае 1949 года, – показывала свидетельница, – в обращении к верующим Шейченко заявил: "Государство наше наложило непосильные налоги на церковь; если не поможете выплатить налоги, церковь закроют, и не секрет, что ряд церквей уже закрыли. Я один, а другие священники имеют семью и детей, им будет трудно". Шейченко заявил на проповеди, что он многим не нравится, в том числе и видным работникам советской власти, за правду, которую говорит: "Но я этого не боюсь. Я стоял на своем и буду стоять на своем, буду распространять веру Христа..." Шейченко часто повторял в проповедях, что есть и будет Бог, есть загробная жизнь, будет Страшный Суд Божий, будет вечная мука неверующим и мало посещающим церковь. Это не выдумка попов и монахов, а правда. В июне 1949 года Шейченко в проповеди говорил верующим, что мы плохие христиане, не верим в Бога, мало посещаем церковь, заняты дневной суетой, заняты горшками, кастрюлями, коровами, поросятами и картошкой, не ходим в церковь, не учим молитвы, детей своих не учим верить в Бога. Надо готовиться к загробной жизни. Верить в Бога, каяться во всех грехах своих. "Вы стыдитесь мне сказать свои грехи, а без этого как же вы явитесь перед Господом Богом?"»[24].
[15] АОП. Фонд новомучеников и исповедников.
[16] Там же.
[17] Там же.
[18] Архиепископ Василий (в миру Василий Михайлович Ратмиров) родился в 1881 году. В 1909 году был рукоположен во священника. В 1920 году пострижен в монашество и возведен в сан архимандрита. В 1921 году хиротонисан во епископа Ейского, викария Ставропольской епархии. После официальной регистрации обновленчества перешел к обновленцам. В 1927 году был арестован и отправлен в концлагерь в город Кемь. По освобождении был назначен «архиепископом» Армавирским и Майкопским, в 1935 году – «митрополитом» Курским. К этому времени он был уже старым сотрудником НКВД, принеся немало зла православным. «Митрополит» Василий не скрывал своих воззрений. В 1935 году он ходил по Курску «бритым, в гражданском костюме, с папиросой в зубах... с женой под ручку, не только по городу, но и в церковь (ГАРФ. Ф. Р-6991, оп. 7, д. 22, л. 9.). В 1938 году Ратмиров был назначен управляющим делами обновленческого Синода. В 1939 году он отрекся от сана и поступил в советское учреждение бухгалтером. С началом Великой Отечественной войны НКВД вновь привлек его к работе, и 17 июля 1941 года, по согласованию с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Сергием (Страгородским), Ратмиров был назначен епископом Житомирским. Житомир вскоре был захвачен немцами, и 27 августа 1941 года епископ Василий получил назначение в Калинин, где занимался во время оккупации города внедрением в церковную среду сотрудников НКВД, некоторые из них оказались впоследствии в составе Псковской миссии. В 1942 году митрополит Сергий возвел епископа Василия в сан архиепископа, а в 1943-м – назначил архиепископом Калининским и Смоленским. Архиепископ Василий занимался в то время приемом в клир людей, бывших в оккупации, выдавая им за определенную мзду, без рукоположения, справки, что они направляются в те или иные приходы священниками.
[19] ГАКО. Ф. Р-3501, оп. 1, д. 319, л. 13.
[20] ГАРФ. Ф. Р-6991, оп. 1, д. 327, л. 22.
[21] ГАКО. Ф. Р-3501, оп. 1, д. 317, л. 19.
[22] УФСБ России по Калужской обл. Д. П-13573, л. 48.
[23] УФСБ России по Калужской обл. Д. П-13573, л. 57.
[24] УФСБ России по Калужской обл. Д. П-13573, л. 62.